Ровно в шесть мы вошли в знакомый двор, где в стороне от чистенькой высотки, среди мрачных кленов и ив стояло неприметное полуразрушенное строение. Даже фонари, которыми, словно гирляндой новогоднюю елку, украсили многоэтажку, даже яркий свет из ее окон не могли справиться с царившей здесь темнотой. И пятна света лежали на асфальте неподвижно, не разгоняя, а будто подчеркивая тьму.
С каждым шагом мое желание развернуться и пойти в другую сторону крепло. Но рядом была Света, и мне совсем не хотелось выглядеть в ее глазах истеричкой. Поэтому я упрямо продолжал шагать вперед, даже когда девушка вдруг начала упираться.
— Куда ты меня ведешь? — дрожащим голосом спросила она.
Я тяжело вздохнул:
— Скоро узнаешь.
— Шейн, а здесь безопасно? — она прижалась ко мне, когда мы приблизились к дому и вошли в подъезд.
— Угу, — мрачно кивнул я. — Мы же жили здесь больше года. Если раньше тут и водилась какая-то нечисть, то теперь, кроме нас, нет ничего опаснее уличных котов. Даже бомжей не осталось... Отец не любит...
— Твой отец суровый человек, — заметила она.
Я нервно хихикнул:
— О да, его боятся даже самые отчаянные сорвиголовы. За свои без малого пятьдесят лет он столько людей убил, что и сам сосчитать не может! Его даже казнили однажды на электрическом стуле...
— И как? — ее голос дрогнул.
— Да никак, — снова вздохнул я. — Через пару часов он очнулся, как ни в чем не бывало.
— Как такое возможно? — она посмотрела на меня с недоверием.
— Понятия не имею, — я дернул плечами. — Знаю только, что его ничто не берет...
— Ты сказал это, чтобы напугать меня? — спросила она, прищурившись. — Это очередная проверка, да?
— Нет, — я поцеловал ее в щеку, — это чтобы ты понимала, почему остальные родственники так общаются с ним.
— И как же они общаются?
— Скоро сама все увидишь, — мрачно ответил я, когда мы остановились перед обшарпанной деревянной дверью, заколоченной крест-накрест толстыми досками.
Тяжелый вздох вырвался против моей воли.
— А почему дверь заколочена? — спросила Света шепотом.
— Потому что дом был предназначен к сносу, — пояснил я. — Но сейчас о нем забыли все ответственные люди...
— Почему забыли? — Света отошла от меня на шаг, когда я взялся за поперечную доску.
— Потому что отец любит одиночество и терпеть не может нежданных гостей, — сказал я и потянул доску на себя.
Дверь недовольно заскрипела и открылась наружу. Света выпучила на меня глаза.
— А зачем... ? — она не договорила.
— Конспирация, — угрюмо пояснил я и шагнул в темную прихожую.
Света неуверенно шагнула следом, а мне захотелось развернуться и убежать, пока дверь не закрылась. Не без труда я подавил в себе это желание, хотя мое сердце все равно екнуло, когда она глухо хлопнула за нашими спинами. Ну все, назад дороги нет.
Когда глаза привыкли к мраку, я двинулся вперед между двумя рядами еле заметно мерцавших валунов к видневшемуся вдалеке призрачному огоньку. Света, похоже, совсем ничего не видела, а потому послушно шла за мной, не решаясь даже протянуть руку и коснуться шершавой стены.
Огонек тем временем стал ярче, и я расслышал звуки гитары. Мое сердце снова екнуло. Тихие переборы, похожие на плеск приливных волн, и его мягкий баритон, будто обволакивавший нас теплым уютным покрывалом, вызвали новый приступ паники, справиться с которым оказалось сложнее, чем раньше.
— Что это? — откуда-то издалека донесся до меня шепот Светы.
— Это он, — ответил я не то вслух, не то про себя, безуспешно пытаясь противиться его воле, но я больше не владел собой.
Мои ноги оторвались от пола, тело стало почти невесомым, и на волнах музыки мы поплыли вперед. Над нашими головами засияли звезды. Наши тени причудливо изгибались на поверхности мерцающих валунов, а потом нас затянуло в путь. Вокруг стало так темно, что даже я ничего не видел.
Затем нас окружил приглушенный
