Такой акт со стороны выглядел очень пикантно и грязно.
Я сосредоточилась на подавлении рвотных позывов, пока он так грубо и глубоко использовал мой рот, для своего личного удовольствия и вскоре была вознаграждена соленым семенем, которое изнутри покрывало мое горло. Он замедлился, когда отстрелял свой груз и я начала сама подаваться вперед и назад, жадно выдавить последние капли спермы сына.
Наконец, он вытащил свой член и как будто забыл о своей доминантном положении.
— Извини мама, я просто не мог сдержаться.
Слизывая последние маленькие капли спермы с головки его члена, я улыбнулась, мое влагалище ожило и нуждалось в пище.
— Никогда не извиняйся сын; я всегда готова служить тебе.
— Это кажется неправильным, — сказал он, глядя на меня сверху вниз.
— Что тебе кажется неправильным? — спросила я, удивлена внезапным изменением после такого наглого траханья моего лица.
— Это, — сказал он сбыт с толку.
— Тебе вроде не казалось неправильным, использовать мое лицо как свой личный спермоприемник, — отметила я.
— Это просто, я имею ввиду, — мой гений сын, изо всех сил пытался связать пару слов, и хоть как то описать сдвиг наших отношений. Я прервала его и сказала:
— Миша, я все еще твоя мать, а ты все еще мой сын.
— Да, но, — сказал он, на я села и прервала его.
— Шшш, милый, мамочка говорит, — сказала я, положив палец к губам. И продолжила, двигаясь в его уху, — и я все еще люблю тебя, как мать любит сына. А также, люблю как любовника, очень хорошо оборудованного, внимательного, доминирующего любовника.
Я забрала палец от его губ, и покусывая мочку уха, сжала все еще твердый член.
Он заикнулся, смесь недоумения и растущее возбуждения захватило его.
— Но ты же моя мама.
— И ты трахнул мое лицо, довольно агрессивно кстати. А яйца отбывались от моего подбородка, как баскетбольный мяч отскакивает от пола, — отметила я, засовывая язык в его ухо.
— Я не знаю, что на меня нашло. Проснувшись утром, как всегда, возбужденным, и помня события вчерашнего вечера, внутри меня что-то переклинило, и я начал совать член в твои губы, — объяснил он, через тихие стоны.
— Зато я знаю что на меня нашло, — прошептала я, а левая рука сжала его снова готовый к бою член, и добавила, — а также знаю, чего хочет мамина влажная киска.
— Ох мама, — застонал он, пока делала для него двойную радость, язычком лаская ушко, а рукой поглаживая член.
— Хочет ли мой ребенок оттрахать меня? — спросила я, передвигая язык по шее к его соску.
— Аахх, мама, — застонал он, когда я взяла его сосок в рот.
Я дразнила и покусывала сосок прежде чем спросить:
— Аахх, мама что?
Затем переключилась на другой сосок и продолжила мучить его, как он пробормотал:
— Ты т-т-точно уверенна, что мы должны делать это?
Глядя не него, и активнее начав работать рукой по большому члену, я надула губки и по детски спросила:
— А что сынок не хочет трахнуть свою мамочку?
— О Боже, мама, — простонал он, и его нежная манера поведения снова сменилась на агрессивную, как Брюс Бэннер превращается в Халка, затем он сильно толкнул меня на кровать.
Не говоря ни слова, он залез не меня и легонько вставил свой член в мой сладкий оазис.
— Ох сынок, какое же наслаждение приносит мамочке твой член, — я застонала, когда член полностью вошел в меня. По какой-то необъясненной причине, называя его сынок, а себя в третьем лице мамочкой, очень усиливало сексуальный пик. Казалось, чем дальше переходить разрешенную черту, тем больше острых ощущений.
Он делал сильный, глубокие толчки в мой теплый рай, что заставляло тело двигаться ему навстречу.
— Хочу видеть твои сиськи, мамочка.
Я засмеялась, когда он усердно пытался стащить футболку, которую я одела для сна.
— О да, у мамочки есть сиськи, даже буфера, огромные буфера, сынок.
— Скорее арбузы, — поправил он меня, схвативши мои, уже свободные,... Читать
