Я сидела на скамейке в парке. Мой собеседник опаздывал, и я уже начинала подумывать о том, чтобы уйти. Стремное место он выбрал для встречи — скамейка вдали от центральных аллей, с трех сторон окруженная густым кустарником, люди здесь ходят редко, хотя на дворе полдень. За те пятнадцать минут, что я провела на этой скамейке, мимо меня прошли лишь пара мамаш с колясками да проехал один роллер.
Не люблю я встречи в парках. Лучше кафе. Конечно, идеальный вариант дома у интервьюируемого или, на худой конец, в моем кабинете в редакции, но выбора у меня особо не было.
Почему? Да потому что наш главный редактор поставил меня буквально в безвыходное положение — заготовка статьи должна быть у него на столе завтра утром до оперативки. Если опоздаю хоть на минуту — не видать мне премии и первой страницы как своих ушей.
Козел он, наш главред. Позвонил мне вчера в полпервого ночи, когда я только зашла в квартиру.
«Гера, у меня гениальная идея!» радостно сообщил он, тяжело дыша в трубку. «Я тебе там кое-чего выслал на мыло, ты посмотри, подумай, и завтра на оперативке скажешь мне, что из этого можно сделать. Сумеешь раскрутить тему — выпишу тебе премию».
И вот я, как полная дура, до самого утра лазила по тем сайтам, ссылки на которые он мне скинул, и в полудреме переписывалась со всякими извращенцами. Один согласился со мной встретиться. И теперь я его жду на этой гребаной скамейке вдали от центральных аллей. Хоть бы фотку скинул, козел.
И вообще да, я злая. И не только потому, что не выспалась.
Мое невезение началось в тот момент, когда родители выбрали мне имя. Георгина — более дурацкого имени они придумать просто не могли. Особенно в сочетании с отчеством — Георгина Семеновна. И в довершение ко всему фамилия — Цветкова. Георгина Семеновна Цветкова. Идиотизм, правда? Разумеется, в школе все кому не лень склоняли мое имя и фамилию на все лады — я была и Жорой, и Гогой, и Гошей, и Астрой, и Семен-Семенычем, и Клумбой... В универе я почти научилась любить свое имя благодаря одному парню. Он называл меня исключительно Цветочком, делал офигительный кунилингус и в принципе был очень нежен. Из-за чего мы расстались? Однажды я застала его в постели с моим одногруппником. Мне было так гадко, что после этого я долгое время вообще не могла ни с кем встречаться — вот прямо перед глазами стояла та картина и все тут.
Потом как-то попустило — я устроилась на работу в одно очень известное издание специфической направленности, сначала как внешкор, потом меня взяли в штат, выделили кабинет, даже колонку дали. Главред сначала казался таким душкой — звонил по несколько раз на дню, всегда спрашивал, не занята ли я, могу ли подготовить статью на ту или иную тему и по срокам никогда не подгонял. Я никогда не отказывала. И не потому, что боялась потерять такое теплое местечко. Мне это все действительно интересно. Когда я пишу статью, я не просто компилирую известные факты, а стараюсь вникнуть в проблему, погрузиться в нее, поставить себя на место героев моих статей, понять, чем они руководствуются. В общем, провожу настоящую исследовательскую работу.
Вот и сейчас. Могла бы тупо пообщаться с несколькими «такими» в интернете, накидать в статью каких-нибудь общеизвестных заблуждений — и дело с концом. Но нет. Еще до того, как я осознала, на что подписываюсь, мы уже договорились с этим парнем о личной встрече.
Он подошел со стороны боковой улицы. Невысокий, сутулый, щуплый, в больших очках в дешевой оправе. Одет простенько, даже бедненько. Волосики реденькие, дано не стриженные и не мытые, жиденькие усики. Идет так, будто боится всего на свете.
— В... Виталий, — протянул руку. Ладошки потные, глазки прячет, трясется весь.
— Гера, — почему-то с раздражением ответила я ему, хотя что-то в нем мне даже понравилось. Не то, чтобы я пошла с ним на свидание, но что-то в его поведении откликнулось жалостью и любопытством в
