начальницы...
Мы сидели напротив друг друга совершенно голые. Мои любовницы тяжело дышали их тела, лица были покрыты бисеринками пота. Они желали большего. Они ещё недополучили того, чего им страстно хотелось.
— А теперь накажи меня! — секретарша подала мне ремень, — мне это необходимо! Накажи! — встав с кресла, она опёрлась ладонями о стол и, сильно прогнувшись, выставила напоказ свой немаленький зад. Я наказал её. Она кричала: «Ещё, ещё! Сильнее!». После пятого удара, я, заподозрив неладное, раздвинул её симпатичные булочки. Из заднего отверстия торчала небольшая петелька. Потянув её, мне с лёгкостью удалось извлечь оттуда пять голубых шаров соединённых между собой. Выудив последний, я с силой вошёл в неё сзади.
Ей это положительно нравилось. Ухватив её за бёдра, стал с огромной скоростью сношать секретаршу. Она исходила криком: «Ещё! Сильнее! Глубже!». Директор не оставалась безучастной к происходящему и взгромоздившись на стол, позволила мне лизать свою истекающую любовным соком пещеру страсти, прижимая мою голову с силой и вращая бёдрами, доставляла себе небесное наслаждение.
Троелюбие кончило одновременно. Мы вновь восседали на креслах, попивая ледяной сок из высоких бокалов, появившихся не понятно откуда с помощью сладких ручек секретарши.
Мадлен подала мне плётку:
— Накажи меня! Накажи! Я хочу этого! Накажи больно, — затем она встала в позу у стола, и я здорово отхлестал её. Впрочем не так уж больно. Вскоре я обладал ей, как тогда в лифте. Но перед нами не было зеркала. Теперь на столе стояла Джози, а я доставлял ей наслаждение языком.
Впоследствии, мы часто играли в нашу игру с наказанием. И я узнал главный секрет женщин. Они были сёстрами. Отец был общий, а матери разные. Эта была их игра, ещё со времён юношества. Но став взрослыми им требовалось разнообразия. Я был лучший игрок на их поле, и они с радостью приняли меня в свою команду...
