явился на призывной пункт и заявил о себе, что он — педик. Представляешь? — Келли ... хихикнула.
— Ну да, — хмыкнул Джон. — Так, может, он и вправду фрик какой-нибудь?
— Да нет, — мотнула головой девушка. — Его часто видели в Школе Киноискусств.
— Они там все малость с придурью, — авторитетно заявил Джон, чем вызвал у девушки новый смешок. — Ну, и что, ты мне ЛСД предлагаешь наглотаться? А потом явиться к твоему отцу в обнимку с Дэном?
Келли ткнула его кулачком в грудь:
— Ты что, шуток не понимаешь?... А ещё говорят, — продолжила она почти сразу, — что многие просто сжигают повестки... Убегают в Фриско. В хипповские коммуны... — Полузакрыв глаза, девушка мечтательно пропела: — «Коль собрался ты в Сан-Франциско, в волосы свои цветы вплети...»
— Слушай, Келли, — медленно заговорил Джон, — я вот слушаю тебя и поверить не могу, что ты, дочь шерифа, который в Арденнах себе ноги отморозил, мне это говоришь...
Девушка снова замолчала. Когда же она заговорила, парень сначала даже не узнал её голоса — строгого, не по годам серьёзного, с явно слышимыми следами обиды:
— Джон Фармер... Мы с тобою скоро поругаемся, запомни это!... Долго ты ещё будешь меня отцом попрекать? Я что, виновата, что его после демобилизации назначили шерифом? Это ж ещё даже до знакомства с матерью было!... Ты думаешь, он сам рад был этому?... Да он бы с радостью простым лесорубом в Монтане остался, если б не эта зима в Арденнах!... Знаешь, сколько мне мама про всё это рассказывала?..
— Ты не поняла меня, Келли!... Я просто удивляюсь: твой отец воевал за Америку, а ты сейчас так легко рассказываешь мне, как можно избежать призыва...
— Тогда времена не те были, Джон, — так же серьёзно продолжила девушка. — Да, мой отец герой. И я горжусь им и люблю его. Но я и тебя люблю. И я понимаю, что сегодня он не прав. И страна наша неправа. А ты можешь ведь поступить совсем по-другому. Ты ж ведь тоже в свободной стране живёшь — ты забыл это?..
— Нет, не забыл... Но откуда мне знать, что страна моя неправа? Все ж вокруг неправыми быть не могут...
— А как ты сам чувствуешь, Джон? Не думаешь, а чувствуешь? — вдруг спросила девушка. И, пока парень собирался с мыслями, она, как бы отвечая на свои собственные сомнения, проговорила: — Ты ж не думаешь, что только фрики из Чайна-таун повестки сжигают?... Мир слишком большой, Джонни. И в нём не только твоя свобода есть. Но и другая свобода тоже. И если твоя страна неправа, а ты её любишь — в чём же тогда твой долг? Может, открыть ей глаза на это?..
Парень не нашёлся что возразить и вместо этого вновь прижал девушку к себе. Губами нашёл её бархатные, чуть влажные губы. Она ответила на поцелуй, чуть прикрыв глаза. Затем, когда воздуха уже не хватило, она оторвалась от его губ и, тихо проговорив «Правильно, Джонни... мы и так много времени зря потеряли...», слегка толкнула его навзничь на потёртое сидение «форда»...
Как Джон и предполагал, его напарник ни за что не согласился оставаться в одиночестве на автозаправке хотя бы даже на двадцать минут, несмотря на то, что работы в этот день почти не было. Флегматичный Джон обозвал его в сердцах «скотиной», однако распространяться подробнее не стал, как Дэн ни приставал к нему с намерением выяснить, что же такое произошло и для чего ему понадобилось отлучиться в город.
Около одиннадцати недалеко прогудел «Грейхаунд», и Джон, сам не желая того, в очередной раз представил себе, как он останавливается на остановке, где под жарким калифорнийским солнцем одиноко мается хрупкая девичья фигурка... как Келли садится в душный салон... как выбирает место (хорошо бы, если б у окна)... как автобус мягко отъезжает, увозя девушку в прекрасное неизвестное... Представил — и сердце снова сжалось от предчувствия чего-то окончательного и бесповоротного.
Ближе к полудню на заправку заехала машина шерифа. Пока Дэн заправлял машину, шериф Слипсон, угрюмо поглядывая на Джона, как бы
