с Мариной в комнате наедине, предварительным обманом выманив на улицу Юльку, попросив товарища запереть их снаружи — и, что хуже всего,... для храбрости приняв на грудь.
Судя по всему, храбрости был жуткий дефицит, ибо на всем протяжении их, если это можно так назвать, «разговора» горе-влюбленный так дышал спиртягой и так шумно втягивал воздух носом, обильно потея, что Марина, было, подумала, что жара сделает-таки свое дело — и вырубит назойливого воздыхателя.
Однако, все случилось иначе: парень наговорил ей много всякого, сумбурного и откровенно бредового, и, под занавес, попытался заключить Марину в свои объятия и крепко поцеловать, очевидно, ощущая цейтнот в виде Юли, которая стала с криками барабанить в запертую дверь как раз на моменте роковой попытки.
В итоге: дверь была отперта под угрозой не то расстрела, не то кастрации, мальчик получил звонкую пощечину и матерную лекцию о плохом поведении — и с тех пор Марина с Юлей существовали отдельно от парней, теперь уже по-полной наслаждаясь солнцем, морем, пляжем, клубными тусовками...
И, разумеется, мужским обществом...
В один из вечеров подруги ввалились — иначе не скажешь — в свой номер уже под утро, раскрасневшиеся, чуть растрепанные после очередной вечеринки на здешнем филиале праздника жизни, немного уставшие, но очень довольные.
— Фу, блин... — Юля рухнула на кровать чуть не лицом вниз, широко раскинув руки и ноги — «звезда», просто «звездой», ибо «звездочка» так же живописно приземлилась на соседнюю кровать. — Марин, это было нечто... Нет, это было что-то с чем-то...
Марина, чуть поежившись, сбросила с себя светлые туфли на высоком каблуке, и таким же, донельзя расслабленным голосом поинтересовалась:
— В смысле?
— Блин... Это шоу, лазеры, музыка гремит, все орут, двигаются... в нашей «деревне» таких тусовок хрен отыщешь. Хоть днем, хоть с огнем, хоть с собаками, хоть с целой бригадой сыщиков...
— С целой бригадой... м-м-м... интересное предложение... — промяукала Марина, улыбнувшись пухлыми накрашенными губками.
Мгновение до Юли доходил смысл сказанного — и она игриво хихикнула.
— Ну ты даешь, подруга... Вроде же ты всегда у нас такая правильная была... Нет, в тебе, конечно, все вреямя бесята резвились — но чтобы трусами из-под юбки светить... или самой к парням в трусы с инспекцией залазить, этого я за тобой не замечала.
— Все меняется, Юль... — Марина блаженно прикрыла глаза. — Все меняется...
— Эй, эй, подруга! — Юлька воззвала к Марининой бодрости излюбленным жестом — щелчками пальцев. — Погоди засыпать. Я же должна услышать, чем это вы занимались в туалете с тем высоким брюнетом в клевой рубашке! Я только и видела, как ты его за руку в сторону кабинок повлекла!
— Юль, давай завтра... — Марине и вправду сильно хотелось спать.
— Ну, Марина! — почти по-детски протянула Юля. — У меня тут, буквально, под носом подруженция парней на танцполе кадрит и по туалетам с ними закрывается — а я, как дура, без подробностей сижу!
Нахлынувшая было дремота неожиданно улетучилась — что-то внутри Марины остро желало поделиться с подругой всеми подробностями этого вечера. А конкретно — того эпизода, о котором и впрямь было, что рассказать. Тем более, Марина прекрасно понимала, что в настырности Юля немногим уступает гестапо — причем, еще неизвестно чьи расспросы с пытками терпеть было легче, ведь умелыми капризами Юля выудила из своего небогатого парня много чего, включая деньги на эту поездку.
— Значит, подробностей тебе захотелось, засранка... — Марина повернулась так, чтобы видеть глаза подруги. — Ну, слушай... В общем, я ему отсосала.
— Чего? — Юлины глаза округлились от удивления — причем, и самим фактом фелляции незнакомцу в клубном туалете, и выбранным подругой термином для обозначения сего действа.
— От-со-са-ла, — по слогам повторила Марина. — Ну, минет сделала. Ты что, у своего ни разу в ротик не
