только вошла во вкус! Открой глаза, гадина! Свинья! Какая же ты свинья! Не смей умирать! Не покидай меня! Пожалуйста, ну пожалуйста! Игорь! Любимый! Вернись! Не умирай! Я прошу тебя! Умоляю!
Небо посерело, и пошёл дождь. Капли были солёными. Я тяжело вздохнул. Паук чужим голосом сказал: «Ещё не время! Вернувший, помни, я рядом! И помогу тебе!». Я открыл глаза.
Меня куда-то везли на каталке с колёсами. Я увидел опухшее от слёз лицо Альбины.
— Что с Камнем?
— Дурачок! Боже, какой же ты дурачок! Дался тебе этот камень?!! Ты только не умирай, ладно?
— Я не умру! Обещаю! — я вновь закрыл глаза и провалился в туман...
***
— Какого хрена ты притащила мне цветы? Я что девочка? Я мяса хочу. Мне эти каши поперёк горла уже стоят.
— Хочешь, чтобы я их выкинула? — Альбина порывисто встала и протянула руку к букету ярко алых роз.
— Нет, не хочу! Не смей прикасаться к ним! Они напоминают мне нашу первую встречу. Я не об этом. Где мясо? Колбаса, котлеты, шашлыки. Где рыба? Жареная, пареная, вяленая, короче во всех её проявлениях.
— Так это правда, что тебе поменяли сердце, и донором была женщина? У тебя ПМС? — Ёрничала моя любовь.
— Послушай, сучка, а ты не можешь закрыть дверь с этой стороны? Я кое, что собираюсь тебе сказать.
— Да, там есть задвижка.
— Так задвинь её!
Пока Альбина шла к двери, я незаметно соскочил с кровати и, ухватив её сзади за бёдра, резко придвинул у себе. Мой воин, почувствовав нежность и ласковость женской плоти тут же встал на изготовку, готовый к новым ратным подвигам. Я не заставил его долго ждать. Не обращая внимания на увещевания возлюбленной, что ещё рано и мне нельзя, притулив её подле прикроватной дужки, задвинул ей свою задвижку. Мы так здорово фрикцились, что в соседних палатах у многих подскочило давление на 10 очков. Один из больных страдавший постоянными запорами, наконец, разродился кучей дерьма.
Как она, орала, кричала, верещала и материлось! Одна из роз вознамерившись повянуть, все-таки передумала. Ох уж эти люди, не могут они совокупляться по цветинному. Без криков, шума и пыли...
Дважды опростав свои шары, не отходя от кассы, я отодвинул задвижку двери ведущей в мою палату. Стук и дикие крики кого-то потустороннего, давно мешал мне сосредоточиться. Особенно мне понравилось изречение: «Сейчас же откройте! Иначе мы вызовем милицию!». Моя пассия, резво опустив юбку, не успела натянуть трусики. Представив доказательства ворвавшемуся консилиуму, состоявшему из охранника, зав отделением, врачицы и медсестрицы, неприглядную картину Репина — «Спалились».
— Больной, сейчас же в постель! — гневно приказала завша, внимательно разглядывая трусики моей любовницы, покоящиеся на оной ноге, гораздо ниже предназначенного им места.
— Я не больной, — отметился я, — требую выписки.
— Нет проблем — выпишите его...
***
В квартире Альбины царил девчачий хаос. Быстро прибрав дубинки, пистолеты, бронежилеты в приличествующие им места, она упорхнула на кухню и, извлекая горы мяса и рыбы из сумочки, купленные нами по случаю в супермаркете, занялась обедом. Содрав, теперь уже не нужные повязки и перевязки и основательно отмывшись, я явил своё тело для созерцания моей возлюбленной на кухню. Она, мельком взглянув на мои два, давно уже побелевших шрама, в упоении разглядывала мою пушку на колёсах. Прекратив созерцание, Альбина принялась дожаривать рыбу. Не мудрствуя лукаво, я задрал её халатик, и жарил её так, что моя рыбка, чуть не сожгла всю обеденную рыбу.
— Рассказывай, с того самого места, как я отрубился.
— А что рассказывать? Десантура ворвалась секундой позже, порасхвостав все окна в доме. Я вызвала скорую.... Борисыч чуть не плакал. Этот громила, бывает иногда до того сентиментален, что порою кажется, как его допустили до оперативной работы.
— Что с камнем?
— Он в лаборатории, но сдаётся мне, что наши учёные ни хрена с ним не смогут поделать. Они
