побольше запасных частей, чтобы работа не простаивала, а происходила быстрая замена. Мой предшественник, хоть и был мастером высокого класса, но к работе своей относился спустя рукава. Не знаю почему. Может его не целовали молоденькие симпатичные женщины, а может Лень-Матушка, родилась на 40 лет раньше его? Или тому были иные причины? Но мне хотелось быть: «лучшим из лучших, сэр!». И хотя в то время ещё не вышел, нашумевший боевик: «Люди в чёрном», — мне эта фраза нравилась.
Обыкновенные работники, если над ними не было начальства, просиживали день-деньской в своей каморке. От скуки накачиваясь дешёвым вином или водкой. Я тоже был сам себе хозяин. Но мне скучать не приходилось. Рассортировав груду, казавшеюся металлолома, стал создавать шедевры швейного искусства, точнее производства. Я был три в одном, как современный Хед нд Щолдерс: и электрик, и слесарь, и наладчик. Мне хотелось четвёртого: Стать непревзойдённым швеем-мотористом, но это будет потом. А сейчас я перебирал поломанные моторы и фрикционные коробки к ним. Создав за смену три агрегата, не спешил домой. Со своей девушкой я поругался, точнее она меня отшила, поэтому сублимируя половые инстинкты, окунулся с головой в новую работу. Зайдя в цех, заприметил одинокую работницу, которая, вероятно, пользуясь служебным положением, пошивала, что-то для себя.
Испросив у неё позволения попортить несколько кусков ткани, дабы приобрести мастерство в важном и нужном для меня деле, на какой-нибудь машинке и быть моим гуру швейных дел, принялся учиться. Изредка отвлекаясь от своего важного занятия, Тамара, так звали моего тогдашнего учителя, давала мне важные советы.
— Юр, ну не дави сильно! Нежно нажимай... а сейчас спишь! Ну, не спи — замёрзнешь. Резвее тяни. По прямой ведь.
И я строчил, строчил труселя, верхонки и ещё какие-то пошивочные изделия. На пятый день, теперь уже Зинаида, дозволила мне пошить брюки для се"бе. Заоверложив все швы, я натянул их на своё худенькое тельце.
— Весьма неплохо, — заметила она, — только вот тут затянул, а здесь топорщится... распарывай!
Я шил и порол, познавая поговорку: «Шей да пори, не будет поры»
Тогда были модными цветастые рубашки с огромными воротниками. Парнем я был весьма коммуникабельным и забурившись на склад, выпросил у симпатичной женщины три куска ткани, объяснив ей, что её красота может поспорить с лунной и очень сожалел, что она замужем. Будь она свободной, пошил бы ей подвенечное платье и выпросил руку и сердце. Она смеялась, совершенно не видя во мне конкурента с её теперешним. Муж — мужчина почти двух метрового роста, баскетболист в прошлом, услышав мои велеричивости, совершенно не ревнуя, поинтересовался как меня зовут и подав мне руку для знакомства, пояснил, что у меня совершенно нет шансов. Его благоверной нравятся настоящие герои, а не юнцы навроде меня. Я не обиделся. Я был молод и верил, что не все женщины смотрят на внешность. Некоторым нравятся в них ум и их золотые руки, которые растут из тех мест.
Однако девицы, работающие в швейке, мужчину во мне не наблюдали. Даже погодки. Это объяснялось ещё и тем, что им хотелось постарше, повыше и мужественнее. Во мне они видели симпатичного пацанчика, худенького отрока, скромного до ужаса и пока ещё не годящегося для серьёзных семейных отношений К тому же, когда я занимался свойственным мне делом, отключался напрочь. Крутил гайки, провода, регулировал натяг. А надо бы было по ходу пьесы, закручивать романы, регулировать отношения. Короче, работая, я окунался в работу. Не видя и не слыша сторонних раздражителей.
Женщины, вскоре перестали замечать во мне существо противоположного пола, и вели свои женские разговоры, совершенно меня не стесняясь, будто я был девочкой ремонтницей или ученицей швеёй-мотористкой. Я ведь тоже ходил в синем бесполом халате с длинными волосами. Тогда была такая мода. К тому же зачастую усаживался за
