отсутствовала реклама тампаксов, а о жевательной резинке спермаминт, я вообще молчу! В общем отсутствие, так необходимой рекламы, очень нужных, полезных и важных вещей, навевало ностальгическую грусть о бедующем.
Чё не могло навевать? У меня навевало! Уже тогда я обладал даром предвидения и с трепетом ожидал, наступления эры «некст» и догадывался, что когда-нибудь, Арни скажет свою знаменитую, крылатую фразу: «Ай'л би бэк!».
Представление началось. Ирочка внимательно разглядывала происходящее на арене через театральный бинокль, за прокат коего я отвалил целый пакет жвачки и почти полную пачку «Винстона». Да — да! В то благословенное время за пять сигареток «Кэмела» можно было приобрести палку колбасы или даже бутылку водки. Почему не пишу, что происходило на арене? А не помню я!
Клоуны — как клоуны. Да, и по жизни, их до фига, и сейчас хватает.
Может там лошади по кругу бегали? Эка невидаль! Они тогда и по городу иногда ездили. Транспорта не хватало и нечасто, но приходилось видеть коней запряжённых в телегу с ящиками «жигулёвского». А какое тогда было «жигулёвское?!». Да ни хрена не лучше теперешнего! А местами, разбавленное один к одному — даже хуже.
Сидели мы посредине, но почти на самом последнем ряду.
Короче, то, что происходило на арене, меня не сильно волновало. Меня волновали коленки моей девочки, чуть выглядывающие из под платья, и я гораздо больше пялился на них, чем на блестящих красоток, прыгавших, и вертящих обручами на арене. Попросив очередного «тузика», я как бы случайно положил ладошку на коленку Ирочки, чуть сдвинув при этом платье. Оторвавшись на секунду от бинокля, озорница, взглянула на меня ничего не значившим взглядом, и вновь прильнула к окулярам. Предположив, что она не сердится, и возможно, даже ей это нравится, я продолжил игру. И вот, уже вторая коленка была накрыта моей ладонью и нежные поглаживания оной, разбудили моё естество.
Гора возвышалась над долиной и упиралась в небосвод, доставляла мне некоторое неудобство. Вожделенные холмы были ещё так далеки, что едва угадывались за горизонтом желаний. О замке наслаждений мне мечтать ещё было рановато. И вдруг всё рассыпалось, как карточный домик. Мне представилось, что Ирочка позволяет мне это делать, как бы в знак признательности за билет в цирк. Тем более, что билеты не я доставал, а они сами приплыли ко мне в руки.
— Юра, ты почему руку убрал? — прошептала негодница, вновь оторвавшись от окуляров, — у тебя такая тёплая рука, а у меня мёрзнут коленки. И мне это тоже нравится.
Игра продолжалась! Оглянувшись по сторонам, никто не видит? Я нагнулся и покрыл нежными поцелуями ножки своей возлюбленной. За что получил милость от любимой, выраженную поглаживанием по моей шевелюре. Вот тогда-то мне и стало понятно, что вожделенные холмики совсем не за горизонтом моих мечтаний, а несказанно близко. Осторожно просовывая руку под приподнятым локтём девушки, я нежно коснулся вожделенного холмика. Лёд затрещал и, вздыбившись ввысь, чуть не проломил небосвод. Огненные искры, в хороводе дикого танца, заплясали перед глазами. Я не видел и не слышал ничего... Я чувствовал... Я чувствовал мягкий ковёр полевых цветов, скрывающий красоту холма. И под ним дышащий вулкан бьющегося сердца. ОНА БЫЛА БЕЗ ЛИФЧИКА!!! Я накрыл рукой купол — купол всего цирка Шапито. Внутри которого, билось пламя, боль, восхищение, радость, мягкость и округлость девичьей груди.
Внезапно Ирочка прижала локтём мою руку, и одновременно раздался сильный хлопок вверху брезента образовался квадрат... Квадрат чёрно-сизого неба. Я был сброшен на землю с недосягаемых высот блаженства... Пожилые артисты на арене остановили своё выступление и смотрели вверх на этот квадрат. Все, кто был в цирке, смотрели на этот квадрат. Гробовая тишина... Смолк оркестр...
Смерть заглядывала в этот глазок и хищно оскаливалась своей безглазой улыбкой (Ну,
