сонно бормотала Ульяна, в перерывах между жаркими поцелуями, — нельзя, это грех...
— Милая, какой же это грех? Не будет в твоей жизни мужчины — не будет и греха, — молила Ася. — Ведь мы любим друг друга, мы сестры...
Ася ухватила розовый сосок и втянула его в рот. Потом она плотнее прижалась к телу подруги,... но та все же попыталась освободиться.
— Зачем ты сопротивляешься своим чувствам, любимая моя? Доверься мне. — Со страстью произнесла Ася, продолжая искусно целовать подругу, постепенно спускаясь вниз к груди, животу.
Ульяна закрыла глаза и полностью отдалась во власть своих скрытых чувств и напору подруги. Охваченная начинающей зарождаться страстью, обуреваемая желанием завладеть чувствами любимой, Асия обхватила ногами ее ноги, рука ее метнулась вниз, между их телами. Описав круг по низу живота Ульяны, она забралась пальчиками в поросль белых мягких чуть вьющихся волос, наблюдая, как девушка вздрагивает под ее ласками.
— Еще, еще, милая, не останавливайся, — стонала Ульяна, вновь и вновь повторяя имя подруги, пока та ловкими нежными пальцами ласкала нежную кожу у самого входа в лоно.
Чувства Аси обострились до предела, она желала только одного — доставить наслаждение подруге, доказать свою любовь. Ощущая, что та начинает извиваться, она и не думала о себе и хотела лишь увидеть, как она достигает наслаждения, хотела затмить воспоминание о той ночи с Олегом, когда Ульяна впервые испытала плотское желание. Асе никогда не было ведомо вожделение, никогда ее не посещали мысли о мужчине, овладевающем ее телом. Все что ей было нужно — чтобы Ульяна была всегда рядом. Вскоре та перестала постанывать и, сладко потянувшись, впала в глубокий сон. Ася тоже вскоре заснула, сжимая в объятиях обнаженное расслабленной тело подруги.
Наутро Ульяна не вспоминала о той запретной близости, которую испытала, для нее это была лишь игра, она помнила поцелуи, объятия, но не как переступала ту грань, за которой уже нет просто подруг, а есть возлюбленные.
Прошел почти месяц с того дня. Ася стала чаще оставаться спать в кровати Ульяны, иногда они засыпали, обнявшись, изредка их губы соприкасалась, но лишь на мгновение.
В тот день девушки плескались на речке, Ульяна в почти полностью намокшем платье топала босыми ногами по воде, поднимая миллионы брызг, пока Ася с благоговением всматривалась в изгибы ее тела, в колыхание ее груди, когда та размахивала руками. Вскоре замерзшая Ульяна послала ее в дом за платком и кувшином теплого молока, и Ася направилась к дому. Увидев во дворе оседланную лошадь и, не обратив внимания на богатство сбруи, она решила, что приехал кто-то из работников Любичей. Проходя мимо палат хозяина, девушка замерла, увидев князя. В душе ее тут же зародилось беспокойство, нехорошее предчувствие. Князь приехал один, без предупреждения. Асия незаметно подошла ближе.
— Отдай за меня дочку, Ярослав Андреевич, — говорил князь. — Что хочешь, проси, но отдай.
— Дочка у меня одна, Владислав Владимирович, — задумчиво отвечал Любин, — любимая, без матери росла, мира и мужчин не знает. Мала еще.
Князь нахмурился и в отчаянии покачал головой.
— Сколько надо, ждать буду, только...
— Да и не в том дело, — перебил его купец, — кому угодно не отдам. Да и неволить не стану. Коли захочет за тебя выйти, благословлю, коли нет... не обессудь, князь... Неужели полюбилась? Или договориться со мной о чем хочешь?
Князь сделал решительный шаг навстречу купцу и сжал кулаки.
— Все у нее будет, шелка, камни, слуги. Княгиней будет. Горя не узнает. Любое желание исполню. От тебя мне ничего не надо, надо было бы, сам бы всю вашу артель к рукам прибрал. А так не трону. Только отдай дочку.
— Как сказал, сама пусть решает. Поговорю с ней, пусть подумает. А если откажет, не серчай, князь, судьба такая.
Князь развернулся и широкими решительными шагами вышел из дома, оставив купца в грусти и
