всего лишь хотел ее трахнуть. Но ты прав. Других таких же полно, так что буду ... с нетерпением ждать обещанного мне ангелочка из твоего агентства. А эту оставь в покое. Я хочу, чтобы мать устроила свою личную жизнь с отцом этой девчонки и тема ее содержания больше меня не парила.
Пропустив половину сказанного Лукой, Матвей насмешливо заметил:
— Девственница из агентства не так бы мучила совесть педантичного лицемера? Даже не знаю, что хуже — моя откровенная подлость или твоя лживость, скрытность и цинизм. Или ты соглашаешься на услуги агентства просто чтобы не обидеть меня?
Матвей вдруг протянул руку и небрежно смахнул влажную челку со лба Луки, а тот неприязненно отвернул голову, сузив глаза.
— Не советую переступать грань, — мрачно выговорил он.
— Угрожаешь мне?
— Угрожаю тебе. Потому что не хочу навсегда потерять брата.
Матвей еще долгие секунды буравил глаза Луки сверкающим дерзким взглядом, словно пытался разглядеть в них тень сомнений, но не нашел, самодовольно ухмыльнулся, отвернулся и отошел. Он отодвинул занавеску и остановился у окна, в раздумье поглаживая рукой подбородок.
— Так ты не заинтересован в Кристине? — провокационным тоном полюбопытствовал он, стоя к Луке спиной.
— Нет, — безэмоционально, но как-то чрезмерно быстро, ответил Лука.
— Что ж... Тогда она моя. Кстати, я хотел бы сегодня провести ночь здесь.
— Как пожелаешь. Твоя комната всегда в твоем распоряжении.
— А как насчет твоей комнаты? Девушка в наручниках просила передать тебе, что она уже вся истосковалась...
Лука снисходительно вздохнул.
— Как я могу отказать в очередной игрушке младшему брату?
***
На утро Кристина твердо решила уехать из отеля, прежде чем туда пожалует Матвей. Воспоминания вчерашних событий, нагрянувшие на нее по утру, повергли ее в шок и панику. Все это больше не казалось возбуждающим эротическим приключением. Все это выглядело как опасная западня, из которой просто нет выхода. Неужели она могла подумать, что эти обольстительные изверги просто так оставят ее в покое и беспрекословно смирятся с ролью сводных братьев? Или, может, она поверила, что роль роковой женщины ей по силам? Ото всех этих мыслей внутри поднималось странное тошнотворное ощущение парения в замедленной съемке над пропастью. Она с ужасом вспоминала свои стоны, свои безвольные руки, свои дрожащие ноги, свои податливые, а иногда даже требовательные губы и чувствовала, как кровь волнами отливает от ее лица. Если бы она могла с кем-то поговорить на эту тему... Если бы мама была рядом... Но говорят ли о таких вещах с матерью? Вообще-то она понятия об этом не имела.
Ее планы бежать, куда глаза глядят, нарушил звонок отца, который сразу начал разговор с того, как он теперь счастлив с новой женой и как его радуют хорошие отношения, завязавшиеся у Кристины с новой семьей. У нее просто язык не повернулся рассказать ему, что произошло, или хотя бы намекнуть на то, что сложившиеся отношения далеки от идеальных. К тому же уехать отсюда без объяснений у нее теперь тоже не хватит духу. Ведь через пару дней папа с этой своей новой пассией будут тут и рассчитывают на теплый прием их детишек. Кристину охватило отчаяние, особенно когда стало приближаться время оговоренной встречи с Матвеем, и она в любую секунду ожидала его стука в дверь. Чтобы не дожидаться этой точки необратимости, она в 10:45 вышла в холл гостиницы на первом этаже, и ноги у нее были как ватные.
На диванчике в шелковой обивке вальяжно развалился Матвей. На нем были потертые джинсы, серый пиджак с заплатками на локтях и футболка с прорезью на пуговицах на груди. Светлые локоны были зачесаны назад и спускались к плечам мягкими волнами. «Некоторым даже не нужно разряжаться в пух и прах, чтобы выглядеть на миллион», — мелькнула у нее завистливая мысль. Темно-карие глаза, явно принадлежащие брюнету, сверлили ее жадным ехидным
