ему, может, и не надо. Посмотреть — еще ... ничего не значит.
— Федь, а вот ты, когда на Машку смотрел, что, ни разу не думал что хорошо бы ее трахнуть?
— Думал, ну и что? Он-то, в отличие от меня, женатый. Ему и дома секса хватает.
— Ну Фе-е-едь... Ты ж вроде не дурак. Тебе дома тоже хватает. Причем у тебя вдвое больше хватает, а ты все равно про Машку думал.
— Да не... тут любимая жена... верность и все такое. Ритка от меня этого не требует.
— Скажи еще, что если бы требовала, ты бы на других не смотрел?
Я промолчал. Как-то легко он разбивает все мои возражения. К тому же я сам чувствовал, что он где-то прав. Олег продолжил:
— Если мужик так разглядывает других женщин, значит он готов с ними трахаться. Иногда он сам этого не понимает и никаких шагов для этого не предпринимает, еще и гордится своей стойкостью. Но если такая возможность сама подвернется и ему это ничем не грозит... Особенно при определенной настойчивости со стороны женщины... А уж если она ему хоть чуть-чуть нравится... Федь, поверь опытному человеку.
Я поверил, хотя у меня в глубине души и возились какие-то не до конца оформившиеся сомнения. Но на словах прикопаться было не к чему.
— Ну ладно. — согласился я — А с Машкой что? Ты ж не для Сашки все это затеваешь?
— С этим сложнее. — признался он. — Но что-нибудь придумаем.
Как только мы улеглись спать, из-за стенки донеслись звуки, свидетельствующие об исправном исполнении Сашкой и Машей супружеских обязанностей. Причем одинаково громко слышно было обоих. Затихли, правда, быстро. От родительской кровати минут через пятнадцать послышалась возня.
— Услышат же! — беспокоилась мама.
— Хрен с ними, я их слушал, теперь и они пусть слушают!
— Нет, они же знают что мы с детьми!
— Тогда мы тихо будем!
— Я не могу тихо! И не хочу!
Батя ненадолго успокоился. Но вскоре выдал еще одну идею:
— А пойдем прогуляемся? До моря и обратно?
— Придется... — зашуршала, вставая, мама.
— А меня возьмете? — подал голос я.
— Пойдем уж... раз не спишь... Ритка тоже с нами? Рит? Ты спишь?
Сестра молча посапывала. Похоже, в самом деле заснула. Надо же, а я-то думал, тоже лежит мается, как и я.
— Спит она. — ответил я шепотом. — Разбудить?
— Ну пусть спит, не трогай.
На улице не было ни души. На пляже тоже. Мы остановились в самом центре и мама долго вглядывалась тени по краям — не прячется ли там кто-то, пока отец не сказал:
— Да кто здесь в это время будет? Ночь давно, спят все! Знаете что? А давайте прямо здесь!
— Может, все-таки отойдем? Ну хотя бы вон туда? — возразила она, но отец уже вытряхивал ее из сарафана, надетого на голое тело.
Голая мама, на коленях обсасывающая член не менее голого отца посреди знакомого пляжа, почти в том же месте где мы загорали днем, смотрелась неправдоподобно. Особенно в слабом свете молодой луны. Все было похоже на сон. Плывущие по небу облака временами загораживали луну, и тогда наступала темень, в которой на черном фоне моря были видны только светлые фигуры родителей. Мама держалась за бедра отца, двигая головой и тяжелая грудь покачивалась в такт движениям. Отец водил руками по ее голове, взлохмачивая волосы. Тишину нарушал только негромкий шум накатывающих волн и мамино причмокивание. Засмотревшись, я чуть не забыл за чем пришел.
Она выпустила член и развернулась к отцу задом. Я очнулся, наконец поднеся свой орган к ее губам. Мама только успела открыть рот, как мощный толчок вонзившегося в ее тело отца швырнул ее вперед. Ее губы сомкнулись на члене почти у лобка. Еще никто не брал у меня так глубоко. Ощущение было настолько непередаваемым, что я прижал ее голову к себе и не отпускал, чувствуя как язык мечется, пытаясь меня вытолкнуть.
Батя продолжал трахать маму сильными, но редкими толчками, я, отпустив ее, наслаждался губами, когда со стороны деревни показались две темные фигуры. Вот же черт! Кого тут по ночам носит!? — я не
