болтали о том, каким должен быть идеальный отдых и где. Он говорил о Европе, а я о море, спорили, смеялись. Потом он достал ключ и открыл двери выводившие на крышу.
— Ты хранитель всех дверей? От каждой есть ключик?
— От твоего сердца только нет.
— Придется разгадать пароль.
— Будет сложно. — констатировал он.
Мы пили шампанское он завернул меня в плед. Был чудесный вид на Москву, огни неона. Звезд не видно было почти, но когда они падали мы кричали друг другу «Смотри. Смотри. Виииидно. Видишь полетела» И кажется ни кто из нас не успевал загадывать желаний. После он предложил погреться и сказал, что живет в этом доме.
— Ах так? Заманил в свой плен?
— Нет, что ты. Это ты меня. И я отдаю тебе свои территории.
Войдя в квартиру он снял с меня плед, провел на кухню и поставил чайник. Я присела в кресло (на кухне не было ни одного стула). Его внимание упало на мои ножки.
— Ты часто бываешь в солярии?
— Нет иногда поддерживаю природную смуглость. Мой папа грек.
— А ты носишь рыбку на ножке из-за своего имени?
— Да, Марина значит — морская.
— Значит отпадает Европа. Едем к океану?
Он налил кофе по чашечкам и присев рядом на стол рассказывал о своей работе, о юности. Потом мы курили, но уже с виски. Я оглядывала его поло, как оно обтягивало его мускулы, соски стояли, внизу живота творилось неимоверное. Я держала ноги вместе сжимая бедра. Он присел на пол:
— У тебя ножки от туфель не устали?
— Устали.
Он отставил бокал виски. Коснулся моих ножек и я приподняв одну дала ему снять туфельку. Я посжимала пальчиками что бы их размять, а он... О, Боже. Поцеловал большой пальчик, потом каждый по отдельности. Лизнул мой педикюр и снял со второй ножки туфельку. Я тяжело задышала, но не говорила, ни чего. Он погладил стопы, даже щикотно не было или я не чувствовала уже. Он окунул одну ножку в стакан с виски и принялся облизывать ее. Я произвольно раздвинула ножки и он с моих глаз перевел взгляд на промежность:
— Кажется кто то сильно мокнет от массажа?
— Очень сильно. От твоего массажа.
Он приподнял меня с кресла и посадил на стол. Мы целовались, жадно, ненасытно. Лизали лицо друг другу, нам мало было губ. Он снял футболку оставшись в одних джинсах. Я снимала задранное платье и оголяла грудь возбуждаясь все больше от его мускул, пресса и тяжелых сильных рук, которые давно уже игрались с сосками и грудью, которые гладили живот и бедра, они скользили по попе и спине. Они проникали мне пальчиками в ротик и я их сосала. Он уложил меня спиной на крышку стола и начал снимать трусики. Ого. Вот это да? Они были насквозь мокрые и сок от них тянулся к киске и по бедрам.
— Я первый раз вижу, что бы так мокли. — Улыбнулся он и нырнул головой между ног. В животе заиграла музыка. Его язык скользил по половым губкам рисуя разные рисунки, проникал во влагалище и обсасывал клитор. Попка тоже не осталась без внимания. Он нежно ласкал анус, проникая в него, а я гладила грудь и стонала. После он взял меня на руки и понес в спальню. Большая кровать, мягкая я утонула в ней, слегка приглушенный свет от барных рекламок пива, знаете такие неоновые логотипы алкогольной продукции в барах мерцают. Он встал передо мной сорвав джинсы оголил свой фаллос. Как бы вам сказать правильно? Было ли это о чем я мечтала? Я не скажу. Я не знаю мечтала ли я именно О ТАКОМ? Твердый кол закачался в прямом положении от давления джинсов он устал явно. Мне показалось он даже вздохнул своей одной дырочкой из которой через мгновение потекла смазка, сок. Прозрачный и светлый. И потянулась липкой массой мне на грудь и животик. Я взяла член в руку приподняв его вверх и обомлела. Я даже по моему вслух сказала: — Вот это яйца!... Два больших шарика в большом мешке висели и сжимались по мере того как я к ним прикасалась. Я схватила головку чуть больше в диаметре самого члена. И принялась размазывать его же смазкой по стволу, по яйцам, ее было
