поздно всё исправить, — Милард вплотную подошел к девушке, — Только скажи, и я отменю казнь.
— Чего ты ждешь от меня? — Ильма в упор посмотрела на своего мучителя.
— Признай меня своим господином, смирись, — голос его задрожал, — И я сделаю тебя своей личной рабыней. Я буду с тобой нежен и ласков. Ты будешь обладать властью, богатством, силой.
— Такое уже было, — девушка отвернулась, — И тебе известно, чем всё кончилось. Ты отдал меня своим псам.
— Обещаю! — молодой человек схватил принцессу за плечи, — Ты будешь неприкосновенна!
— Я тебе не верю, — Ильма попыталась вырваться из его рук, — Чего стоят твои клятвы?
— Я могу заменить кол другой смертью, — предложил Милард.
— Не нужно, — принцесса опустила голову, — Ты иди. Оставь меня хоть перед смертью в покое.
— Но я не могу так просто... , — юноша замялся.
— Сможешь, — равнодушно сказала Ильма.
— Я люблю тебя! — Милард снова сжал её плечи и вдруг впился в её губы яростным поцелуем.
— Я всё равно останусь твоим самым заклятым врагом, — сказала девушка, когда он оторвался от неё, — Я ненавижу тебя!
— Стерва! — взвыл Господин и отвесил Ильме сильную оплеуху, — Ты истрепала мне всю душу! Ты... , Ты... !
Он хотел еще раз ударить Ильму, но в последний момент опустил руку и быстро вышел. Уже в дверях Милард обернулся, но ничего не сказал, увидев насмешливый взгляд принцессы. Выругавшись, он с грохотом захлопнул дверь темницы.
Раннее утро было холодным и пасмурным. Тяжелые серые тучи нависали над городской площадью, грозясь раздавить её. Стал накрапывать мелкий дождь, сопровождаемый сильными порывами ветра.
Люди, кутаясь в плащи и надвинув шляпы до самых бровей, шли к месту казни, сетуя на Богов и своего управителя. Но отказать себе в удовольствии лицезреть казнь Королевы рабынь никто не хотел. Как и не хотели опоздать к началу церемонии. И к десяти часам вся площадь была забита до отказа. Те, кому не хватило места рядом с эшафотом, забирались на крыши домов или высовывались ... из распахнутых окон.
В самом центре площади чернел широкий помост, сооруженный этой ночью. Из самой его середины торчало толстое бревно с заостренным концом. Лишь при одном взгляде легко можно было догадаться, какие нечеловеческие мучения предстоят той, для кого предназначалось это орудие смерти.
С десятым ударом больших часов ворота замка распахнулись, и из них двумя колоннами вышли гвардейцы личной охраны Миларда, образуя широкий проход до эшафота. На балкон вышел сам Хозяин и церемонно уселся в кресло. За его спиной расположились люди свиты, подобострастно склонив головы.
Широко зевнув, Милард кивнул распорядителю, дав разрешение начинать. Зазвучала барабанная дробь, и в воротах замка появилась коренастая фигура палача. Он был одет в короткие суконные штаны и низкие тяжелые сапоги. На голове алел колпак с узкими прорезями для глаз. Голый торс был украшен шрамами и татуировками. Шел он медленно, кланяясь в такт шагам, держа в руках толстую веревку, которой должен был привязать свою жертву к поручням, чтобы несчастная не соскользнула.
Барабанная дробь сменилась размеренным медленным ритмом. В проходе показались два рослых гвардейца в черных мундирах и черных полумасках, закрывавших верхнюю часть лица. Они шли медленно, ведя на толстой цепи приговоренную к смерти обнаженную девушку. Ноги её были закованы в массивные кандалы, которые при каждом её шаге издавали глухой леденящий душу звон. Руки девушки были скованы за спиной толстым обручем.
По толпе пронесся рокот негодования. Гвардейцы плотнее сомкнули свои ряды, чтобы не допустить толпу к эшафоту. Подойдя к лестнице, Ильма медленно поднялась на помост. На её изможденном лице играла улыбка. Окинув публику презрительным взглядом, она повернула голову к балкону, на котором, развалившись, сидел Милард, и вдруг плюнула в его сторону. Палач бросился усмирять
