вытаскивает свое «орудие» и начинает уверенно погружать его в задний проход девушки. Глаза Оли становятся круглыми от боли, мольбы и причитания превращаются в отчаянный визг. Девушка бьется в руках Ромыча, стараясь любой ценой освободиться от раздирающего ... попку чужого вторжения, но на стороне мужчины — сила и опыт.
Я жадно смотрю как хуй насильника неотвратимо погружается в попку моей возлюбденной, и вот уже бедра мужчины вдавливаются в ее ягодицы. Чужой член полностью в ней. Но вот он начинает обратное движение, такое же уверенное и неторопливое, и с чмокающим звуком выходит из покоренной попки. Кто-то из мужчин шутит про раскупоривание шампанского, слышится смех, но я не обращаю на это внимания: мужчина снова всаживает хуй в попу моей девочки, но больше не вытаскивает, а начинает неторопливо двигаться. Оля опять кричит, словно раненый олененок, но сил вырываться у нее уже не осталось. Хуй Ромыча уже уверенно долбит смирившуюся с его вторжением попку. Мужики подбадривают друга, и я с ужасом и каким-то непонятным удовлетворением замечаю, что даже у тех из них, кто успел попользоваться моей девочкой, снова железный стояк.
Неожиданно в действие вмешивается четвертый гость, ранее просто наблюдавший за развлечениями своих товарищей и подрачивающий свой агрегат. Мужнина усаживается на пастель рядом с обреченно стонущей Олей и начинает ласкать ее грудки. Таранящий попку девушки Ромыч одобрительно кивает и ускоряет темп, заставляя Олечку снова завизжать от боли в непривычной к такому обращению попке. А рука четвертого уже наигралась с раскачивающимися в такт ударам члена грудями девушки, и переместилась дальше, к «киске» моей любимой, о которую ритмично шлепают яйца Ромыча.
Наклоняюсь, чтобы лучше видеть происходящее. Сам я редко гладил мою девочку там, спеша как можно быстрее перейти к классическому сексу, а мои мечты попросить Олю поласкать себя на моих глазах — так и остались мечтами, отброшенные, как неприличные. Но этот мужчина — явно мастер в таких вещах: его пальцы начинают уверенно ласкать «киску» моей девушки, становясь то настойчивыми и грубыми, то нежными и ласковыми, словно у умелого пианиста.
Стоны моей девочки меняются: ей по прежнему больно, но к боли чем дальше — тем более явно начинает примешиваться удовольствие, с личика исчезает мучительная гримаса, глазки закрываются... И, я не могу поверить своим глазам — но, Оленька, моя Оленька начинает сама двигаться навстречу входящему в ее попку члену и терзающей ее «киску» руке. На ее лице — настоящее блаженство: я сам не раз видел такое во время наших с ней «шалостей», а стоны звучат словно приглашение.
— Во, поплыла сучка. Почеши шлюшке между ног — и она готова, — мужчины вокруг смеются, но Оля вряд ли их слышит сейчас: в стонах девушки столько наслаждения, сколько я никогда не смог ей доставить за все время наших отношений. Ромыч, хрипя и матерясь, уже кончает накачивая попку моей девочки спермой. Вот он отступает, удовлетворенный, и я вижу стекающие из растревоженной струйки семени. Четвертый прекращает ласкать Олину «киску».
— Нет... Пожалуйста, еще... еще немножечко,... — у Оленьки голос, как у ребенка, лишенного сладкого. Она еще не кончила, я вижу...
— Пожалуйста...
Мужчина молча ложиться на постель и, приподняв мою девочку, насаживает ее, словно на кол, на свой вздыбленный член. Оля довольно вздыхает и начинает сама, без подсказки, двигаться, стремясь впустить нового гостя поглубже в свою «киску». Мужик ласкает грудки девушки, и иногда засовывает ей в ротик свои пальцы, заставляя посасывать их. Тело моей любимой, блестящее от пота и размазанной спермы, в сумраке комнаты похоже на ожившую статую богини. Запрокинув голову, Олечка прижимает руки мужчины к своим грудкам, заставляя грубые ладони сильнее сжиматься, буквально терзая нежную плоть, ее стоны становятся все громче...
Вожак не
