Я подумала, что это свет фонарей, но я ошиблась — машина стояла на самом краю широкого песчаного пляжа, за которым тихо плескалось белое море и отражало какой-то совершенно невообразимый закат.
Красота-то какая! Не помня себя, я выскочила из машины и побежала по чуть влажному, но еще горячему песку к воде. Уже у самой кромки волны я одним движением скинула с себя одежду и нырнула. Вода была теплой, как молоко, и густой, как масло. Она обволакивала меня, проникала в каждую пору, в каждую щелочку, и смывала с меня всю грязь, как старую облупившуюся краску.
И вдруг к моей спине прижалось горячее крепкое тело. Я ощутила его возбуждение поясницей, его нежность плечами и его заботу губами. Резко развернулась к нему и посмотрела прямо в глубину этих чайных глаз. Я еще никогда не видела такого — смесь горячности, смущения, страсти, страха, боли, отчаяния, ликования и счастья. И все это принадлежит мне! Весь мир в его глазах — мой мир!
И я прижалась к нему всем телом. Он подхватил меня руками под бедра, чуть раздвинул ноги и вошел. Вода облегчила вход, чуть охладила наш пыл, но я крепко обхватила его плечи и талию и попыталась насадиться так глубоко, как это только возможно в условиях почти невесомости. И глухо застонала от удовольствия.
Всего несколько часов назад там побывал другой человек, но тогда все было иначе. В его глазах пылала только похоть и презрение. Он слышал только себя, и ему было плевать на меня.
Шурик же не отрывал от меня глаз, чутко реагируя на каждое мое движение, на каждый звук, заботясь не только о себе, но и обо мне.
И вода, казалось, кипела вокруг нас. А где-то далеко на белом песке в темном стареньком «форде гранада», заложив руки за голову, ухмылялся парень в вязаной шапочке и мотоциклетных перчатках...
Движения Шурика становились все яростнее, его судорожные вздохи, похожие на всхлипы, все чаще. Я же стонала и кричала, давая ему понять, что мой пик уже наступил, когда он вдруг замер, уткнулся носом мне в плечо и тяжело выдохнул. Я тоже положила голову ему на плечо.
— А я думала, ты никогда не решишься, — выпалила я на одном дыхании.
Он не смог ответить, лишь ухмыльнулся. И мы вместе погрузились под воду.
Когда мы вышли на берег, солнце уже село, небо потемнело, а «форд гранада» исчез, как ночью у подъезда Шурика. Наши вещи лежали на песке нетронутые. Шурик на всякий случай пересчитал деньги в карманах и переложил их на дно сумки, а я лишь посмеялась его предосторожности — этому парню не нужны наши деньги.
В гостиницу в пяти минутах ходьбы от пляжа, мы заселились без проблем. Девочка-администратор не спросила у нас ни паспортов, ни других документов. Номер нам достался однокомнатный с ванной и одной полуторной кроватью, которую мы тут же и обновили.
И следующее пробуждение было не хуже предыдущего — язык Шурика с величайшей осторожностью исследовал складочки моего влагалища, в то время как его руки с не меньшей осторожностью мяли мои соски. А я плавилась под ним, как горящая свеча, превращалась в податливый воск, из которого он мог лепить все, что ему хотелось. Но он не пользовался своей властью надо мной. Почему-то я знала, что первое же мое «нет» не превратит его в безжалостного зверя. Что он все поймет...
Следующие два дня мы не выходили из номера даже на обеды. Нам было так хорошо вдвоем, что мы не чувствовали ни голода, ни усталости. А на третий день, Шурик предложил прогуляться по набережной. Оказывается, он уже не раз бывал здесь и с отцом и с друзьями, а потому хорошо знал, где что находится. Естественно, он вызвался провести мне экскурсию по местным достопримечательностям. Я про себя посмеялась — какие достопримечательности могут быть в обыкновенном курортном поселке? Рынок да магазины? Но я снова ошиблась. Здесь прелестная маленькая набережная, прогуливаясь по которой ощущаешь себя где-нибудь в Париже на берегу ... Сены или во Франкфурте,
