... работает в папиной компании старшим экономистом. Меня в дела компании не посвящают — по папиному мнению место женщины дома с детьми и хозяйством. Образование ей не обязательно, хотя я и училась в одном небезызвестном университете в Англии — тоже, кстати, не без помощи Степана Борисовича. Там я, собственно, и познакомилась с Олегом...
— Сможет твой Шурик заплатить полтора миллиона долларов — вопросов нет, отменяем свадьбу, посылаем нафиг Борисыча и его сынка, и живем себе припеваючи, — с ухмылкой говорил Егор. — Вот только мне кажется, что даже если твой друг продаст все свое имущество, там и ста тысяч не наберется. Так что будь паинькой и не выкаблучивайся — сказал папа, что свадьба через неделю, значит, через неделю...
— Значит, вот она, моя цена — полтора миллиона? — горько усмехнулась я. И вдруг снова разрыдалась, уткнувшись лицом ему в плечо.
— Ну-ну, сестренка, не плачь, — Егор гладил меня по волосам, пытаясь успокоить, но мне было так обидно, что хотелось кричать.
Его рука тем временем спустилась мне на спину. Я почувствовала, как его сердце вдруг забилось быстрее. Я попыталась отстраниться от него, когда его пальцы проникли мне под спинку платья.
— Что ты делаешь, Егор? — прошептала я в ужасе, осознавая, что именно он делал.
— Должен же я знать, — с придыханием проговорил он, — за что такие деньги платят? И вообще — стоишь ли ты этого?
— Я буду кричать, — со злостью прошипела я.
— А я буду бить, — горячо выдохнул он мне в шею, прижимая меня к себе с еще большей силой.
— Егор, не надо, прошу тебя, — злость сменилась страхом — а вдруг он действительно сделает это? Что я могу ему противопоставить? Ничего. Мой брат занимается спортом с десяти лет — тяжелая атлетика, борьба, бокс. У него такой захват, что из него даже змея не вырвется, а уж в том, что у него удар поставлен, я вообще ни секунды не сомневалась — он был в свое время вице-чемпионом университета по боксу.
Егор начал подниматься с колен, заваливая меня на спину. Я пыталась сопротивляться — извивалась, колотила его кулаками по спине, даже пыталась кусаться, но, кажется, он не обратил никакого внимания на все мои усилия, лишь плотнее сжал руки вокруг моих плеч. Попутно он сбросил с них бретельки, и теперь платье не соскальзывало вниз лишь потому, что он так крепко прижимал меня к себе.
Когда я оказалась лежащей на спине, он, наконец, отпустил мои плечи и навис надо мной на руках, пытаясь коленями развести мне ноги в стороны.
— Трудно с тобой, Яся, — тяжело дыша, резюмировал он.
Я отвернулась, дрожа всем телом и размышляя о том, как бы мне сбежать от него. Впереди черным провалом зияла открытая дверь гардеробной. Да, Егор тоже не слабак, но ему придется повозиться с дверью, а это подарит мне несколько секунд на то, чтоб вылезти в окно, перелезть через парапет и по водосточной трубе спуститься в сад. А там собаки. А Егор с детства боится собак, называет их мерзкими тварями и вообще старается избегать встреч с ними.
Осталось только выбраться из-под него.
Егор уже склонился надо мной, пытаясь поцеловать меня в губы. Но я отворачивалась и яростно размахивала перед собой руками, одновременно пытаясь упереться ногами ему в живот. Однако всякий раз ему удавалось спасти свое лицо от моих ногтей, а мои ноги соскальзывали с его пресса.
Сообразив, что так мне не выбраться, я предприняла отчаянную попытку — резко крутнулась всем телом вправо, надеясь скатиться с кровати. И мне бы это удалось — я по пояс свесилась на пол и потянулась руками к двери в гардеробную — если бы Егор не стоял коленями на юбке моего платья. Можно было бы надеяться, что тонкая ткань порвется, ну, или хотя бы сползет вниз. Но гадкая вискоза зацепилась за вдруг одеревеневшие соски, и наотрез отказалась рваться. Егор воспользовался моим замешательством, крепко схватил за волосы и забросил обратно на кровать. Я взвизгнула от боли — и
