Ей очень хотелось свести руки вместе, и опустить их вниз, но почему-то она не могла этого сделать. Что-то держало их, крепко врезаясь в кожу. Она попыталась повернуть голову и посмотреть, что держит ее запястья, но все попытки были неудачными. Попытавшись осмотреться, она обнаружила, что обзор ей что-то загораживало. Ужасно чесалась грудь, но возможности почесаться не было. Попытки пошевелить ногами также не принесли успехов, создалось ощущение, что они зафиксированы, в области лодыжек и колен. «Что произошло? Почему я ничего не помню? Что случилось?» В голове, одно за другим, возникали предположения. «Может авария?»
Она попыталась приподняться и осмотреться, но простор взгляду преграждало какое-то черное пятно. «Точно в гипсе!» Она подняла голову и посмотрела на потолок. Он оказался до боли знаком. «Дома. Что же произошло вчера? Как невыносимо болит голова. Вспоминай!» В голову лезла ерунда. Ей вспомнился скандал с мужем. Как она заезжала к нему на работу, и что его не оказалось на месте, его секретарши тоже не было, поэтому пришлось походить по кабинетам офиса, и приставать ко всем сотрудникам с глупыми вопросами, по поводу их начальника. Она позвонила ему, ответил женский голос, его секретарша, эта мымра, ответила, что Павел Сергеевич занят, у него совещание. «Какое к черту совещание, где?» Она пыталась гнать от себя мысли об измене мужа, но факты говорили сами за себя. Их обоих не было на месте, совещание проводилось неизвестно где, а ей вешали лапшу и это уже не в первый раз. Она была в ярости, но предпочла поехать домой и дождаться мужа там.
Вечером, когда Павел приехал домой, она не сдержалась и накричала на него, попыталась ударить его в гневе. Оттаскать за волосы, расцарапать ему лицо. Но Павел, как всегда, вел себя сдержанно, он даже не вышел из себя и не попытался ударить ее в ответ, хотя мог дать пощечину или наорать. Он только уворачивался, перехватывал руки, и, молча, слушал упреки. Потом взял бутылку виски, и ушел в кабинет, оставив ее дальше беситься в гостиной.
«Господи, какая я дура!». Я же изменила ему вчера с Юрой. Она услышала, как открылась дверь, а затем звук приближающихся шагов. Это был Павел, сейчас будет понятно, что с ней. Он подошел, нагнулся над ней.
— Пить хочешь?
Он отвернулся от нее, потом снова повернулся. В руках у него был маленький керамический чайник. Он погладил ее пальцами по лицу, очерчивая его контуры, и поднес чайник к ее губам.
— Ну, давай.
Пару глотков и он убрал чайник.
— Паша, что со мной?
Спросила она. Ее вопрос остался без ответа. Он повернулся к ней лицом.
— Еще какие желания у тебя будут?
— Паша, что со мной?
— Ничего особенного Леночка, ты просто связанна.
Спокойно отвечает он.
— Как? Зачем это?
Ее вопросы остались без ответа.
— Ну что, если ты ничего больше не хочешь, то я пойду.
Он уже начал разворачиваться, чтобы пойти к двери.
— Я писать хочу — Немного смущаясь сказала Лена. «Сейчас он меня наверно отвяжет» промелькнула мысль в ее голове. Какого было ее разочарование, когда она поняла, что он и не думал этого делать. Он повернулся к ней, держа в руках большой кувшин.
— Ты не хочешь меня развязать?
— Ты знаешь, нет.
— Паша, почему все это?
— Тебе лучше знать, дорогая.
— Развяжи меня немедленно!
Заорала она в гневе.
— Ты меня слышишь, мудак, развяжи!
Она увидела, что он перекладывает кувшин, который несет из правой руки в левую, а правая рука взлетает вверх. Она мгновенно ощутила жгущую боль на своей щеке.
— Это тебе за мудака.
— Что ты делаешь, скотина?! Не смей бить меня! Быстро развяжи меня, придурок! Я уеду к маме!
Его правая рука, взлетает еще пару раз, отвешивая ей пощечину за пощечиной.
— Это тебе за придурка.
В Лениной груди все бурлило.
— Ты ублюдок и маньяк!
В отчаянии закричала она ему.
— Как ты смеешь бить женщину!.
Он был спокоен и невозмутим.
— Я бью не
