же еще совсем ребенок. Куда они все так торопятся? Почему у людей не осталось чувства меры?
Тут же ловлю себя на мысли, какой я лицемер. Я ведь сам злоупотребляю системой FS, нещадно пользуя её и выискивая в толпе молоденьких девочек. И кем нужно быть, чтобы в восемнадцать-двадцать лет отказываться от секса? В конце концов, на первом этапе система FS была добровольной, и что мы видели? За два-три жалких месяца целые очереди стали выстраиваться за ней. Люди сами решили, в каком обществе они хотят жить, сделали свой выбор. Они хотели свободу — они её получили. Хотя, свобода ли это? Свободен ли человек, который не может любить?
А, может быть, он просто потерян, когда его ничто не удерживает? Почему мы решили, что если ты ни от чего, ни от кого не зависишь, то это так здорово? Может быть, как раз здорово, когда нет лишних преград — но существуют те, которые не дают тебе опуститься на дно. Да, это правда, там, на дне, тебя ничего не будет сдерживать, и никто — но будешь ли ты счастлив? И это ли то, ради чего мы живем?
А как тебе понравится, если каждый день тебя кто-то будет ждать? И со временем, когда однажды тебе станет плохо, ты будешь прикован к постели, кто-то позвонит или пришлет тебе в больницу сообщение, что скучает и надеется на то, что все будет хорошо? Что ты скажешь на это? Хочешь все еще быть независимым?
Правильные мысли. Правильные действия. Но это так легко разрезается пополам — когда просыпаются инстинкты. Ты пожалеешь потом, но пока ты не убил в себе животное, не говори о чести и справедливости. Твои желания перевешивает рассудок. Иначе как еще можно объяснить, что я сейчас наблюдаю, зайдя за угол.
В машине напротив буквально на лобовом стекле то опускается, то поднимается женская задница, я вижу даже чулки отсюда. Справа у стены здоровый вкаченный мужик в черной майке-безрукавке поднял девочку, которой на вид вообще лет четырнадцать, и пялит её стоя. Если бы не датчик на её руке, я бы серьезно подумал о том, чтобы заявить в полицию. А дальше от них у фонарного столба вылизывают друг друга две лесбиянки. Я усаживаюсь на скамейку и наблюдаю за ними. Новое, падшее общество. Мы не любим друг друга — мы используем друг друга. Нам в кайф, до того момента, пока однажды не обнаруживаешь себя в луже собственной блевотины дома.
Я не обращаю внимания на парочку в машине. Плохо видно, к тому же они довольно далеко, а мое зрение последние годы стало садиться, подумываю о том, чтобы купить себе очки. Здоровяк, прущий малышку у стены, меня тоже не слишком интересует. Они будто чего-то стесняются, он даже не снял брюки, просто расстегнув ширинку и освободив место для пениса, а она просто приподняла юбку, и теперь это выглядит даже где-то забавно — парень картинно толкает в неё, прикрывая глаза, будто снимается в Голливуде, а она тонко противно повизгивает, правда, совсем не слышно, тоже опустив на лицо гримасу удовольствия. Я им почему-то не верю, они выглядят, как какой-нибудь актерский состав в фильме Тинто Брасса. Оба хорошо выглядят, неплохо изображают, но как по мне, когда люди действительно получают удовольствие от секса, они выглядят немного несуразно. По счастью, мне никогда не доводилось видеть трахающихся людей вживую, но себя я пару раз в зеркале наблюдал. Горилла с маяком между ног, которая ищет, в чей кокос всунуть банан. Отвратительное зрелище, но и девушки обычно выглядели далеко не как порномодели. Вообще, это часто выглядело банальнее, чем чувствовалось.
Исходя из этого, я прохожу мимо пары орангутанг-дюймовочка и иду к тем, кто меня действительно заинтересовал.
Знаете, пара лесбиянок так же прекрасна, как ужасна пара геев. Они вообще все вместе заодно, я знаю, равенство полов и прочий бред, но даже в самом лютом обществе к лесбиянкам относятся гораздо терпимее, чем к двум гастрономам. По честности, я затрудняюсь назвать причины.
Возможно, дело в том, что с девушек в принципе
