Ой только не это! — возмутилась подружка и брыснула в ванную.
Следует отметить, что Даша, порою, подвизалась на театральной сцене.... Поэтому её велеречивость мне была понятна. Готовил я вполне сносно, но Даша считала, что это чисто женская прерогатива. И поэтому стоять у плиты и держать половую тряпку в руках мужчине не дозволялось. Подозреваю, что мы были бы идеальной парой, если бы я не был девственником, а она бы всегда кончала. Её это сильно напрягало. Как своя ущербность, так и моя, хотя своей ущербностью я это не считал.
Пока я прибирал постель в отведённое ей место, совершая каждодневный ритуал, девица оккупировала кухню, готовя там что-то вкусненькое. Признаться я не привык плотно завтракать, но Даша ломала мои устои. Впрочем я не был против. Готовила она изумительно. Каждый раз это было новенькое, неизведанное. Даже кофе как-то иначе, раз за разом по новому.
На сей раз в узкой вазе стояла тёмно-бардовая роза в соседстве с початой вчерашней бутылкой виски с симпатичными головами белых лошадок на этикетке. Похмелья у подруги не бывало и по утрам она не отдавала дань Бахусу. А откуда взялся цветок, мне было тем более непонятно. Вчера его не наблюдалось. В тарелках лежали маленькие котлетки и искусно выполненные розочки из, кажется, толчёной картошки, в центре имеющей бордовый, как роза, соус. Всё выглядело достаточно красиво, изящно, что вкушать сиё произведение искусства, казалось кощунством.
— В честь чего праздник? — показывая взглядом на цветок, поинтересовался я.
— Не скажу, — усмехнулась подруга, — если ты, конечно не выпьешь со мной.
Затем она разлила спиртное по бокалам. По традиции, я поднимал бокал, даже произносил тосты, но понюхав отвратную жидкость, содрогаясь всем телом ставил бокал на стол, даже не пригубив его. В компании, зная мою такую особенность, меня не звали. Честно признаться, мне и самому там не нравилось. Наблюдать, как люди пьянели, а попросту становились полными идиотами и несли всякую ахинею, меня не прельщало. Чего не скажешь про Дашу. Мне нравилось смотреть, как она пьянеет. Становясь этакой маленькой девочкой времён нашего знакомства в школе. С каждой рюмкой она скидывала себе пару лет. И когда превращалась в пятиклассницу, просилась на ручки к папочке, чтобы он отнёс её спатеньки в постельку. Возможно таким образом во мне пробуждался не реализованный инстинкт отцовства? Не знаю, не знаю.
Она прекрасно знала, что пить я не буду, но по традиции наполнила мой бокал. В юности, я несколько раз пробовал алкоголь. Но он на меня отвратно влиял. После пары рюмок, сильно разбаливалась голова. Оканчивалось это дикой тошнотой и рвотой. Одно время у меня была кличка: Лимонадный Джо. Но она не прижилась по причине того, что я чурался общества. Не знаю почему, но в этот раз я решил выпить. Предупредив подругу, что это может кончится не так, как ей хотелось, произнеся тост: «За тебя... И пусть исполнятся все твои мечты!», — герой моего романа залил в своё горло адскую жидкость. Мне показалось, что я влил в себя расплавленный свинец. Жидкий металл опалив гортань пролился по пищеводу в желудок. Непривычный, не тренированный к таким действиям организм неадекватно отнёсся к таким издевательствам над собой. Острая боль пронзила мои внутренности. Подкатила дикая тошнота. Слёзы градом посыпались из глаз. Подскочившая Даша, испуганно подала мне вилку с солёным огурцом, причитая: «Закусывай, закусывай!», — испугано взирала на отравленного ею же чуть ли не змеиным ядом.
Ухватив огурец с вилки, мой герой, стал его жевать со страшной силой будто это был антидот, спасающий от всех известных ядов. Признаться действие антидота сказалось незамедлительно. Адское пламя было тут же погашено. За место него в желудке разлилось приятное тепло. Тошнота отступила. В голове появилась некая ясность. Изменилось восприятие окружающей действительности. Кажется я опьянел.
