Папа его любил, а Кристина совсем не понимала. Двигаясь, словно в тумане, во сне или после наркоза, она позволила партнеру медленно вести себя, как он пожелает, куда он пожелает, и не смея поднять на него глаза.
— Я, наверное, должен попросить у тебя прощения за невнимательность к твоим чувствам? — начал наконец Лука.
— Не понимаю, о чем ты, — с показной холодностью вымолвила Кристина.
— Понимаешь, — усмехнулся он, — Признаться, с твоим приездом, моя жизнь превратилась в какой-то кавардак. Мне казалось, что я все всегда буду держать под контролем по раз и навсегда заведенным правилам, а тут вдруг все чуть под откос не пошло...
— Как-то с трудом верится, что именно я являюсь причиной твоих проблем.
— Не верится, что способна вскружить кому-то голову?
— О, нет. Сомневаюсь исключительно в твоей восприимчивости к моим чарам.
Единственное, что он мог сделать, находясь посреди раскинувшегося у всех на виду танцпола, да еще непосредственно перед глазами родителей, это сильнее сжать ее руку в своей.
— Ну ты и наглая чертовка! Думаешь, на меня после всего, что было, подействуют твои жеманные речи?
— Я уже давно уяснила, что на тебя вообще не действуют мои слова.
— Вот это ты зря, — почти перешел на шепот Лука, — Когда ты лепетала что-то вроде «Я хочу, чтобы ты еще полизал меня там», на меня это очень даже действовало.
— Ты сам заставлял меня говорить такое! — в ужасе вспыхнула она, невольно тайком бросая взгляд на отца, который, впрочем, не обращал на них ни малейшего внимания.
— Да ведь это самое невинное из того, что ты лепетала. И силой никто тебя не принуждал... Напомнить, что еще ты говорила?
— Лука! — стараясь поддерживать видимость спокойствия, Кристина попыталась выкрутить свою руку из его, но он только перехватил ее ниже, почти на уровне запястья, продолжая вести ее в танце на приличествующем для ситуации расстоянии и медленно поглаживая ее ладошку большим пальцем сквозь тонкий шелк перчатки.
— Может, уже расслабишься? Именно сегодня я вовсе не намеревался быть с тобой грубым. Просто ты возбуждаешь меня в этом платьице. Очень уж хочется поскорее задрать твою кринолиновую юбочку, снять с тебя трусики и завалить на какой-нибудь столик.
— Ты ведешь себя совершенно непотребно и уже переходишь всякие границы!
Лука тихо рассмеялся.
— Знаешь, я и сам когда-то был таким восторженным, наивным и правильным как ты. Все мне хотелось стать благородным джентльменом, пока я не понял, что такие — всегда в пролете по жизни. На кого ты там собираешься учиться? На журналистку? Так вот мой тебе совет — лги, манипулируй, если нужно, своди с ума и отправляй в нокаут. Только так ты чего-то добьешься. А потенциал у тебя есть. Только не забывай при этом ловить кайф от того, что делаешь, особенно когда представится подходящий случай.
— Тебе нравится всех девушек превращать в шлюх? — явно уже кипя от возмущения, выпалила она.
— Из тебя не получится шлюха, как это ни прискорбно, потому что ты самая бескорыстная девушка из всех, кого я знал, — заключил он с ироничной улыбкой на губах именно в тот момент, когда мелодия вдруг оборвалась, и голос ведущего объявил очередной тост. Нехотя отпуская руку Кристины, Лука добавил, — Иди погуляй пока, праведница. Мне нужно переговорить кое с кем, а тобой я займусь чуть позднее.
— Иди ты к черту! — прошептала она себе под нос, растерявшись и не успев высказать ему что-нибудь в лицо.
Выйдя из обеденного зала в фуршетный, Лука взглянул на часы и медленно обвел взглядом всех присутствующих, явно кого-то разыскивая, когда к нему вдруг подошел Матвей.
— Слушай... Оставь ты ее... , — с ходу вдруг начал он, — Она сама не понимает, что делает. Мало тебе что ли других?
— Какого черта ты вдруг стал таким моралистом? Я ведь ни к чему ее насильно не принуждаю. Она не маленькая. И она сама знает, чего хочет.
— Уверен, ты как следует постарался,
