лепестки молодой розы. Он вдохнул их аромат, придя в восторг от запаха свежего женского лона. Алиса ёрзала под ним, стараясь отодвинуться, но он крепко держал её. Пташка ... попалась и теперь ни за что не вырвется из его цепких лап.
Вениамин Михалыч припал языком к её прелести. Его язык уже увлажнился, выделяя обильную слюну, при виде девичьей красоты. Алиса вздрогнула при прикосновении языка к своим половым губам, и ещё сильнее заёрзала на кровати, стараясь подняться. Вениамин Михалыч, придерживая её одной рукой за левое бедро, положил ей руку на грудь. Рука начальника оказалась невероятна тяжела, и Алиса вынуждена была снова откинуться на спину.
Язык Вениамина Михалыча стал осторожно изучать прелести Алисы, едва касаясь её губ, подразнивая их кончиком, проходил вверх и вниз по её сухой щёлочке.
— Вениамин, Михалыч, пожалуйста! Прекратите! Что вы делаете? — продолжала мямлить Алиса.
В ней боролись два чувства, желание отомстить мужу и отвращение к Вениамину Михалычу. Возможно, при других обстоятельствах, она бы яростно вырывалась, и в конце концов, заставила бы своего начальника выпустить её, но пока она колебалась, Вениамин Михалыч уже вовсю хозяйничал над её медовой дырочкой, наслаждаясь великолепным свежим вкусом.
Подразнивание превратилось в конкретное лизание. Вениамин почти полностью высунул язык и лизал Алисыну щёлку, как собака лижет руку хозяину. Его язык почти полностью захватывал все её половые губы, обильно смазывая слюной. Хлюпающие звуки наполнили комнату.
— Какя же ты сладенькая, девочка! — вставлял в перерывах между кунилингусом Вениамин Михалыч различные фразы, пытаясь успокоить девушку. Он чувствовал напряжение в её теле, и старался изо всех сил расслабить её.
И он был вознаграждён за свои старания.
— Что вы дела-ее-те? — голос Алисы стал прерывистым. — Стооойте!
Наконец, Алиса сдалась, и расслабила мышцы тела, свободно распластавшись на кровати. Внутри неё, вопреки её желаниям стало рождаться знакомое ей чувство, предвещающее оргазм.
— Вы сумасшедший! — последнее, что прошептала она, перед тем, как её мысли о Славе, наконец, переключились, на чувства, возникшие в её теле.
Рот Вениамина Михалыча творил чудеса. Его язык оказался невероятно длинным, и сантиметров на пять входил в неё. Можно сказать, что он просто трахал её, а не лизал. Алиса пустила сок, и Вениамин Михалыч почувствовал, как она расслабилась, и больше не пытается вырваться.
Это ободрило его, и он удвоил свои усилия. Его язык яростно летал над щёлкой Алисы, переместившись на клитор.
Ощущения внутри Алисы были великолепны. Если бы не щемящее чувство жалости и обиды, ей было бы очень хорошо.
Она начала тихо стонать, но стоны наслаждения в ней смешались со слезами, выступившими у неё на глазах. В этот момент, какое бы наслаждение она не испытывала, перед ней всё ещё был образ Славы, и девушки, с которой он занимался любовью. Она видела его лицо, видела, как он на самом деле кайфовал, изменяя ей, и от этого ей было невыносимо больно.
Но язык Вениамина Михалыча творил чудеса, и волны возбуждения, несмотря на душевные муки, вскоре захватили Алису, и её тело стало выдавать её, когда она начала извиваться, под изощрёнными ласками своего начальника.
Вениамин Михалыч теперь полностью сосредоточился на её клиторе, дразня его языком, то увеличивая темп, то замедляясь, то слегка касаясь сладкого клиторка Алисы, то буквально врезаясь в него своим влажным языком.
Он вытянул вперёд обе руки в обход приподнятых бёдер Алису, которая теперь неосознанно задрала ножки и держала их в висячем положении полусогнутыми, и сначала попытался расстегнуть блузку Алисы на груди, но потом, горя от нетерпения буквально разорвал её, оголив два прекрасных холма Алисы, спрятанных у неё под красивым кружевным бюстгальтером.
Вениамин Михалыч вцепился в чашечки лифчика и стянул его
