доске офицерскую рубашку. Накрыл марлей. Набрал из алюминиевой кружки полный рот воды, прыснул поверх марли веером мелких брызг. Провел по влажной марле электрическим утюгом. Из под горячего металла шикнуло белым паром.
Не прекращая утюжку, Калинин поинтересовался:
— Чего это тебя приспичило? «Уволюсь!...», «Соскучилась!... « Ты ведь офицерская жена. И должна уметь управлять минутными эмоциями.
— Должна, — согласилась Елена Павловна. Прошла вглубь комнаты, постояла у тёмного окна, разглядывая на стекле отображение своего красивого, полного молодой энергией лица с крупными глазами и чётким очертанием сочных губ. Потом сказала, не оборачиваясь (больше себе, чем мужу): — Эх, Калинин, Калинин! Разные мы с тобой по темпераменту люди... Разные...
...
Засыпая, Большаков привычно выслушивал, о чём говорят в его голове одноликие «советники».
— Елена Павловна не заслужила подобного обращения! — говорил разумник Борис Петрович, имея в виду нехорошее поведение Борика, и намерения развратного Я сделать из Елены Павловны распутную женщину.
— А чёго не попробовать? — веселился Борик. — Как она глазела, когда поняла, что возле неё бычка доят! Очень даже возможно! Только — осторожно. Намекать на это самое — одно, а... само это самое... — другое! Может не прокатить... Не тётка с улицы — жена комроты!
— Ерунда! — рубил с плеча целеустремлённый Я. — Надо действовать решительно! Работы в библиотеке на неделю. Упустим возможность отвафлить капитаншу, локти кусать будем, что такую цацу не вздрючили!
Разумный на это что-то возразил... Весёлый хохотнул и чем-то поддакнул... Устремлённый продолжал настаивать...
Под их монотонное «бу-бу-бу» Большаков незаметно отошёл ко сну.
И спорщики угомонились...
...
Один взвод из роты капитана Калинина нёс дежурство в карауле, другие два были на хозяйственных работах.
Большакова, что по приказу командира роты большее время дня оформлял Ленинскую комнату, а потом занимался проблемами гарнизонной библиотеки, остался при казарме.
Так что, предоставленный самому себе, Борис Петрович решил сегодня явиться в библиотеку на пару часов раньше обычного. Он намеревался разместить на стене законченные накануне стенды и подыграть, рвущемуся к общению с Еленой Павловной, Борику.
Но и Бориса Петровича, и Борика опередил ухарь в кубе. Имея собственный ключ, он попал в библиотеку раньше Елены Павловны. И когда та явилась, уже старательно дорисовывал голову пышноусого «Буревестника» русской революции.
К такому рвению помощника и его раннему визиту Калинина отнеслась без энтузиазма. Сдержанно поздоровалась и, как обычно, зашла переодеваться в библиотечную подсобку. Повесила на крючок вешалки шубку. Слегка отряхнула её от снежной пороши. Сняла с головы и повесила на другой крючок кроличью шапку. Поправила перед зеркалом причёску. Сменила зимние сапоги на туфли с каблуками. Подумала, снова разулась, стянула трикотажные колготки, под которые она сегодня надела (на всякий случай), любимые ею, телесного цвета капроновые чулки. Снова обулась, сделала губки бантиком, провела по ним красной помадой и вышла в библиотечный зал.
Большакова на рабочем месте не было!
Это означало, что он ушёл в глубину зала. «... буду дрочить за последним рядом стеллажей». — вспомнила Елена Павловна заученную на всю жизнь строчку.
«Сейчас он там... Наблюдает за ней, и гоняет в кулаке торчащий член... « — подумала Елена Павловна. И даже не удивилась, на то, с каким спокойствием отнеслась к этой вульгарной мысли.
Подошла к своему столу. Переложила с места на место отреставрированного «Робинзона Крузо». Перевернула страничку настольного календаря. Там было 15 февраля. Четверг.
— Четверг, — перечитала Елена Павловна — Четверг... Что-то важное у неё было связано с этим днём недели?... Ах, да! Дурацкая надпись на стене туалета — «Даю... каждый четверг. Ты — следующая!
