полизать? — Давай! — охотно согласилась та и улеглась на мою кровать попой вверх — её трусики остались валяться на кухне.Я с восторгом припал губами к божественной попе девушки, вдыхая в себя чудесной аромат её нежной, бархатистой кожи. Я то целовал нежную кожу, то с наслаждением лизал её, как мороженое, то зарывался в тёплую, мягкую плоть носом и лицом... Девушка нетерпеливо дёрнулась. — Ну, хватит лизаться! Пойдём на кухню, я выпить захотела!Я покорно встал на четвереньки, Надя уселась на меня верхом, и мы направились на кухню, где девушка пересела на табурет. — Выпьешь со мной, что ли? — поинтересовалась она; я выразил согласие. — А тебе куда налить? — строго спросила девушка. — После того, как ты пил мои ссаки, пить из стакана не имеешь права; ты теперь — чмошник. И есть будешь на полу, стоя на коленях. Ладно, так и быть, налью тебе в консервную банку. Теперь это — твоя постоянная посуда.С этими словами она наполнила водкой банку, в которой ещё недавно находились консервы. Приняв от девушки банку, я с сомнением взглянул на её содержимое: водка была покрыта густым слоем растительного масла; кроме того, в ней плавали недоеденные девушкой остатки рыбных консервов. — Чё смотришь? — возмутилась та. — Только что пил мои ссаки, а теперь модничает, смотрите-ка на него! Пей давай!Признав правоту Нади, я поднёс водку ко рту. Пошла она плохо, но я, тем не менее, допил всё без остатка. — Чё нужно сказать? — грозно обратилась к мне девушка. — Спасибо Вам большое, Госпожа Надя, за Вашу доброту и заботу! — ответил я. — То-то же! — смягчилась та. — На, лови! — и она швырнула на пол кусочек хлеба; я бросился его подбирать.Девушке понравилась эта забава: она бросала на пол куски хлеба, я же бегал за ними по кухне. Нажевав колбасы, Надя выплюнула её на пол; я губами и языком собрал всё с пола. — Слушай, чмошник, я чё-то спать захотела, — обратилась она ко мне. — Водки у нас ещё море, так что я чуть-чуть посплю, а потом мы продолжим веселье. Я буду спать, а ты охраняй меня! Вставай перед моей кроватью на колени и жди, когда я проснусь, понял, чмошник?Пошатываясь, Надя прошла в свою комнату, упала на кровать и тут же уснула; я же вернулся на кухню. В мои глаза бросились трусики девушки, которые так и валялись на полу. Я бережно подобрал их и поднёс к своему лицу; в нос шибануло острым запахом аммиака. Трусики следовало бы постирать, но тогда я лишился бы такого громадного удовольствия!Прибравшись на кухне, я закрыл дом изнутри, собрал кое-что из своего постельного белья и разложил его на полу у кровати Нади. Лёжа на полу, я с наслаждением вдыхал в себя сладкий аромат девичьих трусиков и с удовольствием перебирал в памяти подробности прошедшего вечера.2.Проснулся я от сонного голоса девушки: — Эй, чмошник, вставай! Неси таз — я ссать хочу!Я махнул головой, сбрасывая с себя остатки сна. — Зачем таз? — задал я девушке вопрос. — Я и так выпью — из Вашего источника.Через минуту я лежал между ног девушки и наслаждался её Нектаром, особенно терпким и пахучим после долгой ночи; видно, её моча вобрала в себя все накопившиеся за несколько часов отходы и шлаки организма.Фонтанчик девушки не иссякал довольно долго, мне даже показалось, что я выпил литра три её горячего Нектара, хотя такого просто не может быть — там было не более литра пахучей влаги. — Вези меня на кухню, — хмуро приказала Надя, — я с похмелья болею!Налив себе водки в стаканчик, Надя немного налила в мою консервную банку; мы с ней выпили. — Значит, в этом и заключаются твои пристрастия? — усмехнулась девушка. — Ну и ну! Расскажи кому — не поверят, что такое может быть взаправду! Короче, оставляю тебя у себя. Будешь служить мне — стирать бельё и всё такое. Одним словом, будешь моим шнырём. И ссать буду в тебя, само собой. А как
