Александра Тихоновна, женщина лет пятидесяти пяти, то и дело поглядывала в окно, дожидаясь к обеду супруга — главного бухгалтера животноводческого кооператива. Нет. Можно было бы и позвонить (мобильник всегда был под рукой), но ревнивая жена не хотела, чтобы Митрич упрекнул ее в этом. Глянув в очередной раз в окно, она, наконец, увидела сутулую фигуру мужа, шагающего в конце улицы такой знакомой прихрамывающей походкой. «Но что это?! Никак опять эта паскуда Светка ему дорогу перегородила?!» — прильнула к окну Тихоновна, увидев, как бесцеремонно повисла на рукаве мужа молодая баба, заведующая птицефермой. «Ах ты, подлюка! Никак в карман ему что-то сунула. Ну. погоди!»... , — задернула занавеску на окне Тихоновна, заметив, как супруг уже открывает калитку.Не успел он повесить пиджак в коридоре и пройти к умывальнику, как жена запела у вешалки: — И чтой-то ты припозднился сегодня? — шарила она по карманам повешенного пиджака. — Да Светлана Сергеевна придержала чуток. Опять у нее нелады на ферме... — Чтой-так? — Разбегается народ, — ответил муж, гремя рукомойником. — Из-за чего? — не отставала женушка. — Говорят, что стимула нет... Когда главбух решил прилечь на часок после обеда, как всегда прикрыв лицо газетой, любопытная жена развернула записку и прочла: « Сегодня, 19—30, в БАМ, С. С. «. «Что бы это значило?» — ломала голову жена, крутя в руках записку, прежде чем опять сунуть ее в карман пиджака мужа. «Похоже, что эта сельская стерва, на что-то явно намекает, у которой две последние буквы наверняка означают ее инициалы. Похоже, что в полвосьмого она зовет на свидание моего козла. Но что такое БАМ? Гм... Где этот чертов БАМ?» — недоумевала жена. «Уж не собирается ли он, случаем, отправиться на эту далекую железную дорогу, где бедовые девки дают любому мужику за длинные рубли? А ты хорош, старый черт! Шашни завел с молодухой. Ну, погоди! Доберусь я до тебя... , « — сверлила она ненавидящим взглядом мирно похрапывающего мужа. — Я припозднюсь сегодня... , — заявил муж, одевая картуз в дверях. — Чтой-так? Чай, не собрание ли?... — Делов много, — неопределенно ответил муж. — Ну, ну, — только и сказала в ответ Александра Тихоновна, твердо решив отследить вечерний маршрут мужа.... До конца рабочего дня аналогичные записки появились на столе председателя кооператива и его заместителя. Если бы кто-то решил отследить их маршруты в указанное время, то увидел бы, как это трио потянулось с разных сторон к ложбинке у реки, где маячил дом бывшей доярки, а ныне пенсионерки-фермерши Бобриковой Анны Марковны. В деревне все знали о ее натянутых отношениях с руководством кооператива, не взявших фермершу к себе на работу, поэтому сие нашествие вызвало бы подозрение, если бы не конспирация: трое шли к ее дому с разных сторон и исчезали не в нем, а в дверях старой бани, стоящей на берегу реки. Последним доковылял к баньке неуклюжий главбух. Он воровато оглянулся по сторонам и шмыгнул во внутрь. Не было только этой стервы Светки. Вскоре из трубы бани заструился сероватый дымок, окончательно развеявший все подозрения о неверности мужа у ревнивой жены. — Хвоста нет? — раздался из темноты голос председателя. — Кажись бог миловал, — ответил главбух. — Теперь все, — констатировала сидящая за столом в начальственной позе Светлана Сергеевна. — Прошу не курить. Для конспирации можно раздеться... — Совсем? — не понял дотошный главбух. — У голодной куме одно на уме. Для начала, до пояса... — пояснила завптицефермой. — А ты? — кивнул в сторону единственной женщины зампредседателя. — В том великом деле, которое мы задумали, ни для кого исключений нет, — отрезала Светлана Сергеевна и стала раздеваться. Оставшись в черном лифчике и белых трусиках, она продолжала: — В нашем кооперативе ЧП. Из
