руки и ноги, от них появились маленькие ссадины. Но она, кажется, даже не замечала этого, продолжая бесплотные попытки вырваться. — Всё, — сказал я, — Заканчивай. Я не хочу портить ей шкурку, даже не успев насладиться ее красотой. — Хорошо. Можно последний удар?Я посмотрел на Кейт, возбужденно дышащую и азартно поглаживающую плеть. Потом посмотрел на Эмили — кажется, она уже отдышалась от последнего обжигающего удара и теперь с надеждой смотрела на меня.«Запрети! Запрети ей! Пожалуйста!» — читалась у нее в глазах самыми крупными буквами, какие только можно представить. — Я научилась очень красивому удару! Будет обидно, если ты его не увидишь! Я слегка! Обещаю, что ничего не ней не испорчу! — затараторила пиратка, чувствуя, что я колеблюсь. — Тогда просто покажи движение! Только легкое касание!Мне было действительно интересно, какой фокус освоила мой несносная извращенка, но мучить Эмили я больше не хотел. Наказание нужно уметь вовремя остановить, иначе оно превращается в тупое истязание, которое не доставляет никакой радости. — Хорошо, — согласилась Кейт. — Просто касание.Она покрепче ухватила плетью, но я перехватил ее руку. — Ты слышала мой приказ, — жестко сказал я. — Да, капитан. Я не сильно.Она взмахнула плетью. Замах действительно выглядел слабым, вот только хвост плети пошел не сверху или сбоку, как обычно, а снизу вверх, между растянутых в стороны ног девушки, и приземлился точно между губок, щелкнув узелком по клитору.Эмили взвыла, ее лицо мгновенно налилось краской, и она со стоном повисла без чувств на прикованных к потолку руках. — Ты с ума сошла! — заорал я на свою помощницу, а она, откинув плеть в сторону, шагнула ко мне. — Ничего ей не будет! Через полчаса очнется, а через пару дней уже будет радостно прыгать своей дырочкой на твоем члене! — Я как-то пораньше ее отыметь собирался! — зло огрызнулся я. — Конечно, пораньше нужно! Тебе-то какая разница? А эта девка потерпит! — безжалостно рассуждала пиратка. — Но какой классный удар! Два дня киска будет огнем гореть от любого прикосновения! Вот мы с ней позабавимся, когда очнется! Ты ведь не сердишься на меня, за что я тебя не послушала? Можно было и сильнее хлестнуть...Она задумчиво посмотрела безвольно на висящую Эмили, явно прикидывая, чего бы еще этакого с ней вытворить. — Я не сержусь, — ответил я на ее вопрос. — Я просто накажу тебя за нарушение приказа. — Ой, а давай прямо сейчас накажешь! — весело воскликнула она, развязывая поясную веревку на моих штанах...***После часа безумий мы лежали на кровати и отдыхали. Я перевернулся на бок и посмотрел на прикованную прямо напротив нас Эмили. Кажется, она давно пришла в себя и видела большую часть наших утех.Стоит признать, что Эмили оказалась весьма забавной игрушкой. И дело не в ее красоте, хотя, признаюсь, она впечатляет. Дело в характере. Вот сейчас, стоит она растянутая посреди каюты, исхлестанная плетью, с обожжённой жестоким ударом промежностью. Должна быть испуганной и забитой. Но нет! Ее глаза горит яростью! В ее душе есть стержень, который делает наши игры гораздо интереснее. Она отступает, но не сдается, подчиняется, но не превращается в тупое мясо.Почему-то я подумал о своих предыдущих рабынях. Я помню девушек, которые после первой порки или другого наказания «расплывались» — они делали все, что им скажешь без замедления, не задумываясь. Все, что можно было сломать в их душе, ломалось сразу, они смирялись с судьбой и просто ждали, когда все закончится. С ними было скучно. С их телами можно было делать всё, насиловать их куда угодно, как угодно и чем угодно. Но их разум летал где-то в другом ... месте. Они слишком боялись наказания, чтобы оставаться живыми людьми, а не безвольными амебами.Когда мне это надоедало, я заканчивал игру. Просто отдавал девчонку
