через узость преграды, дав хозяйке такой заряд бодрости, что она даже стала приподниматься, пытаясь встать на «мост». Это борцовый термин обозначающий стойку на голове, чтобы плечи не коснулись татами. Касание означает поражение. Я же давил её, приближая к простыне напором своего тела и толканием головкой Максима во что-то мягкое, но упругое. В такой вот молчаливой борьбе, где были слышны только всхлипывания, стоны, скрип кровати, громкое дыхание старающихся не отстать друг от друга, мы провели не более часа. Но когда мы одновременно сжались в такой тесный комок, что у неё, похоже, затрещали лобковые кости, время остановилось. Мы вливались в друг друга, жадно, хищно, с ненасытностью любовников, только что преступивших черту за которой начинается только одно — секс.
— Ты. — Она лежала, не меняя позы, только раскинула руки. — Ты просто секс гигант. У вас в России все? Такие вот? — У неё смешные маленькие волосики на лобке. Такие же чуть рыжие, как, наверно, она сама в натуральном виде.
— Нет. — Максим лежал перед её лицом, устало пуская слюну. — Только если не было секса в течение трёх месяцев.
— А у тебя не было секса три месяца? — Она удивилась. — А местные?
— А СПИД?
— Гм. — Наконец, она ожила, погладила куксившегося Максима. — Да, риск есть. Разве что девственница из какой-нибудь мусульманской семьи?
— Купить? — Член стал вновь набирать силу, двинулся вслед за рукой Рахиль. — И что мне с ней делать?
— Показать? — Она навалилась на меня. — Сейчас покажу.
Вечером зашёл Клаус. Я завершил уборку кое-как, оставив двор на самое лучшее время. Тем более, что двор был общим с соседями по другому дому — инженером по бурению, постоянно чуть пьяным Юстасом. И сидел на диване, ощущая какую-то необычайную лёгкость после Рахиль. Три раза подряд это для меня не геройский подвиг, но всё-таки. Он ничего не сказал, когда я открыл дверь. Просто прошёл сразу на кухню, достал бутылку русской водки, поставил её на стол, сел, не поднимая глаз. После небольшого промежутка, в котором мы выпили, он заговорил. Рахиль хорошая девушка, она любит его, а он её. Даже не смотря на то, что как мужчина он не может быть для неё полноценным. Я напрягся — другая половая ориентация? Но, к счастью, выяснилось, что нет. Вопрос только в потенции. У меня отлегло на сердце. Провожая его домой, я честно признался, что такое вот впервые со мной. Я никогда с женой друга, тем более в такой вот обстановке. Он же прижимаясь ко мне, жарко шептал мне на ухо, чтобы никто не услышал, что Рахиль столько тут держалась и он рад, что она нашла себе того, кому он доверяет — нормального, работящего парня. Только. Он даже погрозил пальцем. Дети это его. То есть дети могут быть только от него. А поэтому, предохраняться! Рахиль с благодарностью приняла помощь по укладке пьяного Клауса, а потом поила меня чаем.
Их встреча, последующая совместная жизнь находилась где-то в промежутке между. Между её и его семьёй, между иудаизмом и католицизмом, между Израилем и Германией, но никак где-то в одном месте. Рассказывая об этом, она то шутила, то отстранённо комментировала события. А жара к ночи спадавшая, в эту ночь наоборот, усилилась, выдавливая из нас волны пота. Когда ты живёшь в жаркой стране, то кондиционеры твои злейшие враги. Они коварно наносят удар, убаюкивая прохладой, наливая в тебя бациллы, простуду и прочую гадость от которой тебе болеть и болеть! Поэтому, семья Круппа пользовалась, как все местные, вентиляторами. И нет риска простыть, регулируешь направление потока, и дешевле. В какой-то момент нашего чаепития она приподняла свою аккуратную попку, подтянула и без того короткое платье.
— Жарко. — Глаза её смотрели на меня спокойно, словно в них не было несколько часов назад этого безумного пламени. — Душит прямо.
— К дождю. — Я стянул майку с её молчаливого согласия.
— Я тебя немного покарябала. — Нежные пальцы проскользнули по
