психологию таких правильных, верных, волевых и благородных сучек и знал все слабые места в их «обороне». Нужно только увеличить ее уровень стыда и ненависти к себя и тогда даже самая сильная козочка сломается. Начнет считать, что после «предательства» своего тела больше недостойна мужа, недостойна нормальной жизни, недостойна больше ничего, кроме как быть подстилкой мерзкого урода. Будет считать это своим праведным наказанием свыше, хехехеххе...
— Пошёл... к демонам подонок!!! Я никогда не кончу от приставаний такого ебаного ублюдка, как ты!!! Говоришь удовольствие?! Все твои действия у меня вызывают только тошноту и омерзение!!! — Кушина презрительно плюнула в лицо Пузу, но тот только радостно и торжествующе заухмылялся.
«Вот ты и поддалась на мою провокацию. Вот ты и сказала слова полного отрицания, нарушив которые теперь окунешься в настающую бездну отчаяния и ощущения своей вины и предательства мужа, хеххехехее...»
— Тогда давай проверим! Согласна козочка?
Не дожидаясь ответа, Пуз сунул руку между ног Кушины. Не ожидавшая такого девушка испуганно вскрикнула и попыталась сразу инстинктивно как можно сильнее сжать свои бедра, чтобы воспрепятствовать вторжению. Разумеется безрезультатно.
Несколько секунд потерев промежность Узумаки через ее уже влажные трусики, Пуз быстро их спустил к коленям девушки и начал неторопливо исследовать пальцами киску козочки, правда не углубляясь пока далеко внутрь.
Кушина уже не говорила, а по звериному яростно рычала, глядя на насилующего ее толстяка с такой невообразимой ненавистью, что это было лишь каким-то чудом, что тот еще не осыпался от подобного кучкой пепла. Девушка явно пыталась скрыть и побороть свое возбуждение и страх злостью. Но Пуза все это только забавляло. Наигравшись, подонок больно схватил Кушина пальцами за клитор, а свой средний жирный палец резко ввел кобылке в ее намокшую киску, немного им там подвигав из стороны в сторону.
Угрожающее рычание Узумаки мгновенно перешло в новый жалобный вскрик беспомощности.
— Поняла, кто тут хозяин и свою роль в нашем спектакле, сучка? — Продолжая агрессивно натирать пальцами клитор козочки и резко двигать пальцем внутри ее киски Пуз начал другой рукой грубо мять ее грудь, одновременно посасывая и покусывая зубами сосок. Боль и одновременно наслаждение... страшное сочетание. Для кобылки такое явно было внове и ее тело, полностью игнорируя мечущийся в раздрае разум, ненасытно впитывало новые ощущения, послушно реагируя на каждое движение жирдяя.
Кушина уже стонала не переставая, абсолютно не способная справиться с собой, хотя и продолжала слабо трепыхаться и сильно дрожать, правда теперь непонятно от чего больше. От желания сопротивляться и страха, или корчась от накатывающихся на нее волн удовольствия и желания. Пуз же наслаждался извивающимся под ним сильным молодым и таким прекрасным, совершенным телом. Наслаждался ужасом, обреченностью и пониманием скорого поражения в глазах девушки. Наслаждался ее беспомощными и сладкими стонами, ее обильно истекающей соками киской, сильным жаром исходящим от ее шелковистой кожи...
Вскоре спинка достигнувшей своего предела Кушины начала изгибаться, несмотря на вес толстяка, а тон стонов изменился. Девушка отчаянно замотала головой и сильнее сжала свои бедра и засучила ножками, понимая, что сейчас произойдет... и что это конец и ее полное поражение...
Но кончить козочке Пуз не дал, вдруг вытащив пальцы из ее киски и прекратив свои ласки. А затем показал хрипло пытавшейся отдышаться сучке ее мокрые трусики и свою обильно смоченную ладонь.
— Говоришь отвращение чувствуешь?
— Я... убью... тебя...
— Ну-ну.
Снова начав ласкать тело Кушины, толстяк на этот раз действовал более осторожно, периодически подводя козочку к границам оргазма, но коварно не давая их перешагнуть. И так в течении целого часа.
Пуз
