Примакова, войну в Югославии, оппозицию и т. д. Олег говорил обо всём без шаблонов, нередко его мысли противоречили «политике партии», которую (т. е. партию) он — в силу служебнных инструкций — обязан был защищать от таких, как я.
Вынутая из холодильника бутылка водки почти закончилась, а поскольку пил в основном Олег и закуска оказалась нехитрой, то Олег захмелел, начал клевать носом и вскоре уснул. Я помог Эле отвести его в спальню, и, пока, Эля его раздевала и укладывала, я прибрался на столе, оставив лишь два прибора, т. к. нам ещё было о чём поговорить.
Эля вернулась.
— Всё, спит. До утра не разбудишь. Я его знаю.
— Допьём? — показал я остатки водки.
— Наливай!
Мы чокнулись за наше прошлое знакомство и за здоровье общих знакомых.
— Ревнуешь меня? — спросила Эля.
— Есть немного. Перефразируя Энди Таккера, каждую женщину в объятьях другого мужчины я воспринимаю как личное оскорбление. Ты ж видела, небось, как я на тебя смотрел всегда.
— Не только видела, но и сама на тебя так же поглядывала. Целочка была, скромница, берегла себя для «него-единственного».
— Сберегла?
— Да. Олег хороший, заботливый. Получает неплохо, ну и кое-что... Сам понимаешь (я понимал — Олег крышевал что-нибудь неброское, но достаточно денежное). Квартиру вот ему дали.
— А пьёт часто?
— Не очень, раз-два в месяц. Но и пьяный он тихий, не грубит и рук не распускает. Ревнивый только. Но к тебе он по-хорошему отнёсся, даже в гости пригласил.
— И ревность ему ничего не шепнула? — прищурившись, спросил я.
— Нет, похоже. Но ты же не будешь...
— А если буду?
— Ты серьёзно?
— Вполне.
Эля посмотрела на дверь спальни, по её взгляду я понял, что она согласна. Или почти согласна. Главное — не пережать.
— Презервативы есть? — спросила Эля.
Облом! Их как назло у меня не было. Время заполночь, район глухой, киоски давно закрыты.
— Нет. А у тебя?
— Есть, но у Олега, и он их всегда пересчитывает. Лучше не рисковать.
— А вазелин есть?
— Про анал даже не думай, не дам! — догадалась Эля.
— Эля, почти все женщины мне так говорят, но после первого опыта просят ещё. Не ломай статистику!
— Нет, в попу не дам. Я даже мужу туда не даю, хоть он и настаивает. Хочешь, всю ночь будем орально ласкаться?
Всю ночь! Я-то рассчитывал на разок-другой.
— Да, обещаю загнать тебя на седьмое небо.
Эля принесла перину, простынь и подушку (вроде как мне постель), мы вместе убрали со стола и не успела Эля опомниться, как я завалил её на стол, стащил трусики, развёл ножки и впился губами во влажную, пахучую, вкусную вагину. Мой язык проникал вглубь, ласкал клитор, поглаживал «лопушки». Надеясь, всё-таки, уговорить Элю на анальный секс, я полизывал анус и надавливал на него языком, словно пытаясь проникнуть внутрь. Эля вздрагивала, чувствовалось, что ей это приятно. Наконец, она напряглась, прижала мою голову к своему лону, выгнулась и забилась в оргазме, сдавливая стоны и крики. Я сам едва не кончил от такой страсти.
Придя в себя, Эля сказала:
— Мне было приятно, когда ты ласкал мой анус, но давай договоримся — только в рот!
— Договорились. Настаивать на анале я не буду, ануслинг тебе делать буду, и если ты вдруг захочешь настоящего — то я сделаю тебе его незабываемым.
— Ануслинг — это что?
— Это когда языком попку ласкают.
— Хорошо. А можно я и тебя там поласкаю?
— Конечно.
Я снял с Эли платье и лифчик (трусики уже были где-то под столом), Эля раздела меня, опустилась на колени и схватила мой член ротиком. Минетчицей она оказалась опытной. Видимо, муж научил её, как это делать (ясное дело — не раз на «субботниках» оттягивался). В работе были и губки, и язык, и глотка. Я погладил Элю по голове, чтобы она подняла глаза, и когда наши взгляды встретились, я задал немой вопрос: «В рот?» — «В ...
рот» — кивнула Эля. Я кончил ей в рот. Эля высосала меня, облизала головку, собирая
