хорошего вина. — Прервал я её, уже знакомый с кухней этого мира, успел узнать кое-что в Ритодаре, городке, в который попал из деревни.
— Ваш заказ будет готов через несколько минут. — Кивнула девица и убежала на второй этаж, видимо там у них кухня. Я откинулся на спинку стула и задумался, что же происходит со мной? За последнее время случилась куча событий, я стараюсь быть спокойным, уверенным, воспринимать всё как должное, но это чертовски трудно, особенно принимать новую реальность. Это трудно, перед глазами возник костёр из сваленных в кучу и облитых смолой и маслом тел деревенских мужиков. Меня передёрнуло, когда я вспомнил, как Слава молча выволакивал из домов визжащих и плачущих баб, сворачивал им головы, швыряя тела в дымное пламя. Я с силой сжал зубы, вспоминая горящие избы с кричащими внутри детьми, мне пришлось убить всех в той деревне, ведь стоит хоть одному человеку добраться до города, рассказать о произошедшем, и мне уже не скрыться ни в одном из уголков Империи. Это было жёстким решением, которое было трудно принять, и теперь я стараюсь поменьше спать и поскорее забыть ужасающие события прошедших дней. Легко быть безжалостной тварью, спрятаться за цинизмом, злобой и жестокостью, послать на все четыре стороны мораль и голос совести, уверить себя, что этой совести у тебя нет вообще, но вся печаль в том, что она есть, и в этот момент оная не уверенно поднимает свою голову. Я зажмурился и с силой потёр ладонями лицо, прогоняя воспоминания прочь, я совершил ужасный поступок, уже ничего не изменить, и единственно что я могу сделать, не совершать подобного впредь...
Я вспомнил ту волну злобы и ярости, что захлестнула меня с головой, когда я увидел мужиков, вооружённых косами и сельхозинвентарём. Они кричали, тыкали пальцами, словно я чумная собака, стремились как можно скорее забить меня, а ведь я не сделал им ничего дурного. Эти дикие люди узнали, что я маг, они возненавидели меня за то, чего не понимали, но в случившемся моя вина, и только моя. Я мог не возвращаться, шагать не спеша по дороге, но я поддался гордыне, вернулся, а потом уже не было пути назад. Я вспомнил паренька, что добродушно помог дойти мне до деревни, когда я еле хромал с раненой ногой, я вспомнил его мать, что уступила мне собственную постель чтобы спасти жизнь и вылечить от лихорадки, ещё я вспомнил её исказившееся от ужаса лицо, когда она поняла, что огненный снаряд взорвётся у неё в руках, упавшего в пыль парня, так и не добежавшего до меня с серпом, всех тех людей что умирали и падали на дорогу из-за своих предрассудков и убеждений... Челюсть свела судорога, по щеке поползла предательская слеза а пальцы до хруста сжали край стола, я впервые за всё это время остался наедине с собой, и это было невыносимо. К столу молча подошла девушка, не глядя на меня, оперативно расставила на столе тарелку с мясом, небольшую плетёную корзинку с хлебом, бокал и запечатанную бутылку вина.
Я деревянной рукой схватил бутылку, резким движением вырвал пробку и запрокинул голову, вливая в себя вино прямо из горла. Горячая волна прокатилась по пищеводу, в заледеневшей груди стало тепло, я отставил полупустую бутылку в сторону и тихо выдохнул, мотнул головой, смахнул с щеки слёзы и зажмурился. Медленно отпускало, тепло из желудка расходилось по всему телу, принося слабое умиротворение, голова слегка закружилась, вино здесь крепкое... Я посидел так немного, потом открыл глаза и спокойно взял вилку, минута слабости прошла, я готов идти дальше...
