заглянула в глаза — Они ждут меня, я не могу — и шагнула в сказку.
Сделав несколько шагов, обернулась: её губы кривились. По растерянному взгляду, я понял: Наташка не видит меня.
Я не колебался. Просто всматривался в её лицо и когда экран исчез — шагнул в огород.
* Сирвалы — шаровары из хлопка с карманами; куфия — шёлковый платок; мадасы — топтуны, род башмаков; хабара — покрывало из шёлка, расширяющееся книзу наподобие юбки; малляя — подобие плаща с рукавами; бухнук — платок с вышитым орнаментом.
Глава третья. Возвращение в Тридевятое
Я огляделся: всё тоже небо, затянутое тучами и низко нависшее, всё тот же мир, ни в чём, ни на йоту не изменившийся. В очередной раз вселенский обман и ложь одержали победу над рассудком, над знанием, над здравым смыслом.
Я воткнул вилы в землю и присев, стал выбирать из кустов картошку.
...
В тот день, сынишка, набегавшись и наигравшись, уснул, едва я начал рассказывать ему сказку. Поправив одеялко в кроватке и прикрыв дверь детской, я ушёл в спальню.
Жена спала, разбросавшись на кровати и я осторожно прилёг в ногах, положив руки под голову.
Спать не хотелось и, уставившись в потолок, стал вспоминать Тридевятое.
Вдруг, потолок поплыл по кругу и исчез. Вместо потолка возникла вращающаяся чёрная воронка, в которую меня стало засасывать. Я погружался в воронку и погружение сопровождалось гулом низкой частоты, нараставшим по мощности. Запоздало шевельнулся страх, шум стих, воронка исчезла...
Я стоял на крыше Наташкиного дворца. Сияло солнце, день был в разгаре.
Черепичная крыша нагрелась, и я переступил, сообразив, что босиком и одет в шорты и тельняшку.
Я огляделся: стражи на воротах не было, по улице деревни бегали ребятишки, а на поляне, где я боролся с Настасьей, Черномор наблюдал за тренировочным боем четырёх молодцов.
Меня никто не заметил, и я полез в трубу, чтобы спуститься в опочивальню.
Спускаться на землю и заходить во дворец через крыльцо и дверь я не решился, полагая, что меня здесь давно уже забыли.
Спускался очень медленно и бесшумно, останавливаясь и прислушиваясь. Но было тихо.
Перед тем, как опуститься в камин, я ещё раз прислушался.
Тишина. И спрыгнул в камин.
Окна были зарешёчены, ставни открыты. Постель разобрана и смята, как будто только что встали. Дверь закрыта.
Я выбрался из камина. В опочивальне никого не было.
Только теперь я осознал, в каком нелепом положении нахожусь.
«А если и Наташка забыла обо мне? А если Наташки здесь уже давно нет и правит другая или, что ещё хуже — другой? А вдруг Наташка обзавелась царём?»
Перед моими глазами вставали картины моего пленения, пыток и жестокой и мучительной казни на колу.
«Оо, Род!» — из-под мышек побежали струйки пота и сразу захотелось назад.
Я глянул на потолок. Ничего!
«Может лечь и руки за голову?» — подумал я и лёг на кровать. Но сколько я ни пялился в потолок, он не исчезал.
Я зевнул, закрыл глаза и... заснул.
Мне приснилась Наташка с малышом на руках, который тянул ко мне ручки. Не поднимаясь и не вставая, я поманил его к себе. Наташка осторожно опустила его в мои руки, и я удивился, насколько он был тяжёл. Я опустил его на грудь, а он прямо на глазах стал расти и утяжеляясь вдавливал меня в кровать. Потом, вдруг, сжал мою голову и впился в губы взасос.
Я дёрнулся, ужаснувшись, и проснулся.
Наташка, вся в слезах, лежала на мне и, обнимая и тиская, покрывала поцелуями.
