Любуясь ее красотой, растерянностью и распутным обликом, он невольно рассмеялся от осознания собственного превосходства, нетерпеливо прикусил нижнюю губу, чтобы отвлечь себя от новых грязных мыслей и фантазий и, наконец, отпустил свою прелестную жертву. Шанталь поспешно села на постели и неловко вытерла губы и лицо руками, недовольно хмурясь и рассматривая испачкавшиеся пальцы. Герцог подал ей влажное полотенце, присел на край кровати и, снова притянув к себе свою юную любовницу, с жадностью и благодарностью поцеловал ее нежный ротик.
— Ты восхитительна, Шанталь. Мне, право, не хочется тебя покидать, но ты права — время позднее. Нам обоим пора заняться исполнением своих обязанностей.
Королева собралась было что-то ответить или спросить, но Верлен вдруг протянул вверх руку, и над их головами раздался тонкий мелодичный звон золотого колокольчика. Шанталь не успела опомниться, как в покои вдруг явился весь парадный штат ее придворных. У девушки перехватило дыхание, сердце упало, и все тело охватила дрожь. Слова ужаса и упрека застыли на ее распахнутых губах, но возможности их высказать у нее уже не было. Она впервые в жизни притянула к себе край шелкового одеяла и прикрыла им грудь, пытаясь при этом сохранить остатки собственного достоинства. Верлен же поднялся, нисколько не смущаясь собственной наготы, и принялся одеваться, как ни в чем не бывало. Шанталь заметила, с каким восхищением и смущением на него взирали ее молодые фрейлины, как вспыхивали их щеки и как опускались их трепетные ресницы.
— Подайте Ее Величеству ванну и завтрак, — приказал он, перед зеркалом поправляя пышные рукава тончайшей шелковой сорочки. Он вдруг снова стал тем герцогом Верленом, каким был всегда — хладнокровным, непроницаемым, безупречным, неприступным даже для королевы. Застегнув последнюю пуговицу на щегольском жилете и накинув великолепный фрак, он снова приблизился к постели королевы, приклонил колено и поцеловал ее дрожащую руку.
— Буду ждать Вас как обычно в библиотеке в четыре часа, Ваше Величество.
Шанталь машинально кивнула и чуть не расплакалась, когда герцог покинул покои, оставив ее наедине с ее свитой. Да что же это такое?! Что она посмела допустить?! Как могла?! Она всего пару недель назад была коронована знаменитой Кровавой Луной. Не многие были удостоены такой чести, и все с достоинством несли свой гордый титул до нее. Валарингия процветала, крепла, вызывая страх и зависть у соседей. Но сама Шанталь, кажется, всего за пару часов втоптала свой величайший титул в грязь! Она позволила собой воспользоваться как какой-то жалкой служанкой! Кто теперь станет ее почитать? Кто станет служить падшей королеве? О, подлый Верлен! Почему она позволила ему новые вольности?! В каждом лице ей теперь виделось презрение, насмешка и злорадство! Самым ужасным было то, что она лишь сейчас осознала, что герцог, возможно, лишил ее девственности. Сама она имела весьма смутные представления о том, как все это должно происходить, потому-то ей и вспомнились вдруг все его непристойные и опасные ласки. Господи, о чем же она думала?! В его присутствии она теряет разум, самообладание, силу, а он пользуется этим так, как ему заблагорассудится! Он играет с ней, издевается над ней! И он специально совратил ее своими ласками, чтобы всякое благоразумие улетучилось из ее головы! К тому же она и представить не могла, что он оставит ее таким вот образом, не объяснившись насчет своих намерений и предав их отношения огласке.
Все эти мысли вскипали в ее хорошенькой головке в течение всех двух часов, пока ее мыли, причесывали, одевали, прихорашивали. Как только она была готова, единственное, что она произнесла, это: «Все вон!». Когда толпа послушно удалилась, Шанталь в панике заметалась по комнате, не зная, что ей предпринять и не смея покинуть свои покои из-за страха быть осмеянной всеми. Затем она заставила себя
