ей было не под силу. Ему непременно было нужно поселить в ее душе сомнения, томление и боль. Ведь безответная привязанность к нему — это единственное, что могло заставить ее подчиниться его воле.
— Ее Высочество требует, чтобы все покинули ее покои на пятнадцать минут, — вдруг разлетелся по огромной зале неожиданный приказ. Голос объявлявшего его обер-церемониймейстера почти срывался в истерике, потому что промедление сегодня было смерти подобно. Тем не менее, наполнявшая залу толпа тут же пришла в движение и потянулась к выходу.
Верлен нахмурился и глянул в сторону принцессы. Та стояла к нему спиной, облаченная лишь в корсет и пышную нижнюю юбку, и даже не думала оборачиваться. Верлен выругался про себя и уже был готов идти выяснять у этой дрянной девчонки, что случилось, как вдруг к нему подлетел весь раскрасневшийся и взмокший церемониймейстер и, задыхаясь, пропыхтел:
— Ее Высочество Вас требует, Ваша Светлость. Уж не знаю, что ей в голову на этот раз взбрело...
Он покачал головой и тут же удалился, а Верлен медленно, очень медленно зашагал навстречу спешащей к выходу толпе, чувствуя как внутри него закипает гнев. Остановившись в нескольких шагах за спиной Шанталь, молодой человек терпеливо дождался, пока покои опустеют. Тогда он предстал перед ее лицом, невозмутимый и суровый, окинул ее холодным оценивающим взглядом и вместо почтительного утреннего приветствия сухо бросил:
— В чем дело?
Он надеялся, что такая фамильярность немного приведет ее в чувства, однако на этот раз он ошибся. С девушкой вообще было что-то не так... она показалась ему чересчур уж взволнованной, вовсе не такой уверенной как всегда, испуганной и даже смущенной. Ее щеки лихорадочно пылали, руки были опущены и сцеплены перед собой, пальцы робко теребили воздушный подол юбки. Она покусывала нижнюю губку и упорно не смела поднять на него глаза. Такой ее вид даже в сердце Верлена на миг поселил беспокойство.
— В чем... , — попытался он было повторить свой вопрос, но принцесса его перебила.
— Я люблю тебя, — пролепетала она, так и не взглянув на него.
— Что? — словно ничего не расслышав, воскликнул он.
— Я люблю тебя, — повторила она более уверенно и на этот раз на миг подняла на него глаза. Впрочем, она, кажется, посмела взглянуть лишь на его губы.
Некоторое время Верлен пребывал в полном замешательстве, пока вдруг не осознал, что именно сейчас происходило. Все же он был прав — девчонка сходит по нему с ума, раз уже даже решилась на рискованное признание в такой важный для ее судьбы день. Мужчина едва сдержал торжествующую улыбку. Видимо, фортуна как и всегда была к нему весьма благосклонна. Подобная привязанность юной королевы была более чем выгодна и, конечно же, лестна для непомерного мужского самолюбия амбициозного молодого человека. Теперь эта мышка, кажется, попалась в его мышеловку окончательно...
— Что Вы такое говорите, Ваше высочество... , — как можно более строго проговорил он, прекрасно осознавая, что одним своим холодным тоном ранит ее трепещущее сердце.
Девушка еще больше смутилась, нахмурилась, но все же выдержала этот удар.
— Верлен... ну, неужели ты не понимаешь... Я так долго об этом думала... и решила признаться тебе именно сейчас, ведь через несколько часов, после того, как я стану королевой, мы уже совсем не сможем быть на равных... Я хотела признаться тебе, пока ты все еще мой наставник, а я все-таки твоя ученица... Прошу, не будь таким злым... Неужели ты не замечал, как я к тебе отношусь...
— Ваше высочество, не кажется ли Вам, что сегодня Вам следует думать вовсе не о подобной чепухе, а о Вашей коронации. Ваш отец и Ваш народ вверили Вам свою судьбу, а Вы ведете себя более чем легкомысленно, — отчитал ее он и при этом позволил себе, не снимая перчатки, совершенно бесцеремонно и грубо поднять за подбородок ее лицо, чтобы заглянуть ей в глаза. — Надеюсь, Вы понимаете,
