стеку. Лопаточка стала теребить по нему сверху и снизу.
— Вот тебе, вот тебе, вот тебе... — шёпотом приговаривал инквизитор. — Вот так!
Потом вдруг вобрал глубоко в рот сосок и ореолу второй груди и больно укусил. Лаура вскрикнула. Инквизитор встал на ноги и чуть успокоился.
— Теперь положи сиськи на руки, как на полочку.
Лаура послушно завела ручки под груди и подняла их, красиво сблизив локтями. Инквизитор принялся шлёпать титьки по соскам и, с оттяжечкой, по верхним полушариям. Нежная плоть сладостно трепетала под ударами и покорно тянулась следом за стеком. Пенис инквизитора грозно торчал над титьками, вытянувшийся и раздувшийся. Поняв, что больше он уже не станет, инквизитор отбросил стек и перевел дух.
Нажав тайную пружину, он отодвинул массивный книжный шкаф. Открылся небольшой альков в тёмно-синих тонах; почти весь его занимала огромная мягкая кровать. Инквизитор сел на её край и широко раздвинул ноги.
— Ползи сюда.
Лаура послушно засеменила к нему на коленях, большущие груди её волнительно раскачивались из стороны в сторону. Оказавшись меж ног священника, она замерла, преданно глядя ему в глаза своими огроменными зелёными глазищами.
— Для обряда мой половой орган должен быть очень большим и очень твёрдым, — сказал инквизитор. — Поэтому ты должна как следует облобызать его.
Лаура в сомнении посмотрела на эрегированный, подрагивающий член, на набухшую, полностью высвободившуюся от крайней плоти багровую головку и спросила:
— А разве он может стать ещё больше?
— Оставь разговоры! — прикрикнул инквизитор. — Соси давай!
Лаура вздохнула, увлажнила пухлые губки язычком, сложила их уточкой и потянулась к члену. Тот, вздрагивая в предвкушении, потянулся навстречу губам. Губки коснулись головки вокруг самой её дырочки, чуть замерли, чувственно двигаясь, а потом Лаура медленно и сладострастно наделась головой на член инквизитора. Тот задрал голову и закатил глаза, а Лаура медленно двигалась по стволу вверх и вниз, в лёгкой, изысканной ласке; острый язычок её играл с уздечкой члена и шейкой его у самого основания головки, слюна обильно стекала по яйцам, которые Лаура игриво щекотала острым маникюром, второй рукой при этом наяривая часть ствола, что не влезала в её маленький ротик.
Какое-то время священник наслаждался этой изысканной лаской, потом зарылся узловатыми пальцами в золотые волосы под монашеским платком и стал контролировать движения головы. И вдруг насадил на себя голову Лауры до упора. Носик девушки щекотно погрузился в его лобковые волоса. Член упёрся в глотку, но не проскользнул внутрь, а болезненно загнулся. Девушка протестующе замычала и закашлялась. Он отпустил её. Лаура отпрянула, села на пятки и возмущенно уставилась на него, тяжело дышащая и перепачканная слюнями.
— Дай мне титьки! — велел возбуждённый инквизитор.
Послушница не посмела возразить и подала ему груди руками. Инквизитор больно схватил её за соски и притянул к себе, затащил, охающую, на себя, зарюхался лицом меж огромных грудей и стал тереть их, нежные, о свою трёхдневную щетину, при этом тыкая членом в девичью промежность, стараясь, но не попадая.
— Нельзя же так, — возбуждённо шептала ему Лаура, ловко направляя ухоженными пальчиками толстенный хер в свою пиздёшку.
Член нырнул в её хлюпающее нутро. Лаура охнула и, сильнее вжимая голову священника в свои мягкие, чувствительные титьки, стала в бешеном темпе двигать жопкой — чтоб клитор тёрся о жёсткие лобковые волосы инквизитора. Чуть не задохнувшийся священник вынырнул из глубин сисек и, отдышавшись, с рычанием повалил девушку на спину в мягкую постель, на шёлковую тёмно-синюю простыню. Сжал руками прекрасное личико девушки, а локтями — её большие титьки, и принялся яростно долбить её, охающую, членом.
— Вот тебе, бес! — приговаривал. — Вот тебе! Вот тебе!
— Да! Да! Да! — отвечал ему бес
