после того, как ты кончишь в девушку, у нее дыхание начинает пахнуть спермой? Мне сказал об этом муж.
Он, обалдевший, не мог отдышаться, а я поглаживала себя, размазывая по мокрой коже сперму. «Что это было?», наконец спросил он. Я промурлыкала в ответ. Антон очень любит, когда удается довести меня до такого мурлыкающе-бессмысленного состояния. Это, наверно, тешит его мужское эго. Он повернулся ко мне, и я услышала удивленный вздох. «Что?» В общем, простыня у меня под бедрами была насквозь мокрая, как и матрас под ней. Я не знаю, почему это иногда происходит, но чрезмерное возбуждение не всегда к этому приводит. Случается время от времени. Конечно, секс для этого должен быть выдающийся, страстный, но получается это у меня не всегда. Такие случаи — предмет особой гордости Антошки. И оценив результат своих трудов, он награждает меня долгим и нежным куни, пока не окрепнет, и я не затащу его снова на себя или не оседлаю. После такого секса я продолжаю обильно течь, и он говорит, что пьет мой сок. Я и не сомневаюсь. Я же знаю, что вкусная. Сразу после месячных, пожалуй, даже приторно сладкая, лучший вкус в середине срока, а к месячным появляется кислинка. Тогда было начало срока.
Разлеживаться долго мы не могли, приближалось время общего ужина, поэтому мы посетили душ, смыв следы разврата и став снова свежими и ароматными. Мне показалось, что слишком уж чистенькими, поэтому перед выходом, опустилась перед любимым на колени и взяла член губами. Я не довела его до оргазма, просто мне хотелось, чтобы мой рот сохранил порочность. Впрочем, он был слишком чистым на мой вкус. Затем я погрузила в себя два пальца и провела ими по его губам.
После ужина были танцы. Я не присела, меня приглашали на каждый танец. Антошкин большой босс подвыпил и прижимался ко мне. Большой не в смысле толстый, подтянутый дядька лет пятидесяти или чуть больше. Я понимала, что он с трудом отрывает руки от меня, когда музыка кончалась. Антоша тоже это видел и спросил, не противно ли мне. Я сказала, чтобы он не парился. Мальчики тоже танцевали со мной, но очень чопорно и скромно. В следующем танце я сама прильнула к шефу, он вздрогнул и опустил правую ладонь с талии до резинки трусиков. Какие трусики под шелковым сарафаном летом? Резинка да шнурок. Только на лобке да на губках кружева. Я пару раз прижалась лобком к его бедру, почувствовала, как он возбужден. Его левая ладонь поглаживала мне спину, а правая прошлась по попке. Голой попке под тонким шелком. Подол стал подниматься, он хотел коснуться кожи и сделал это. Прикосновение было не грубым, его пальцы едва коснулись ягодицы и обхватили ее. Я рассмеялась и в шутку оттолкнула его. Он рассмеялся в ответ и убрал руку на талию.
Спросил: «Я вас не шокировал?»
Я ответила, что удивил.
Он: «Не позволите мне еще вас удивить?»
Я: «Удивляет только новое, вы же не хотите повториться?»
Он: «Ни в коем случае, не подскажите мне, что может очень приятно удивить такую красавицу, как вы?»
Я: «Ну конечно внимание такого мужчины, как вы.»
В общем, довольно банальный флирт.
Как водится, флирт становился все более откровенным и Антоша слегка нахмурился. Я спросила у него, не ревнует ли, и поцеловала. Он сказал, что нет, но поведение шефа ему не нравится. Я ответила, что мужик приехал со своей матроной и ему не в кого спустить пар. В нее пусть и спускает, говорит Антошка. Я отвечаю: спустит в нее, а думать будет обо мне.
Тут кто-то из дам сообщил, что не смог открыть дверь номера и Антошку, как самого молодого услали ей помогать. Босс, естественно тут же оказался рядом со мной и пригласил пройтись, пока его спутница жизни болтает с другими женами. Нашлась темная боковая аллейка, где приобнял меня. Я рассмеялась, но не отстранилась. Говорю: «У нас мало времени для прогулки. Вас могут хватиться и пойти искать».
Он:
печально:...
«К сожалению»
торопливо: не примите меня
