матери.Ну вот он своего и дождался. — грустно подумалось мне. — Больше я ему не нужен. Они теперь, наверное, вообще из номера только поесть будут выходить. — Ко-о-ости-и-ик! — услышал ... я мамин голос.Она вернулась и не обнаружив меня в номере выглянула на балкон. Видимо, ее заинтересовало мое неподвижное стояние напротив чужого окна и сейчас она пробиралась ко мне, неловко перелезая через перегородки. Я сделал ей знак чтобы молчала. — Чего ты тут? — прошептала она, приближаясь и заглядывая в окно. — О! Вот оно, оказывается, в чем дело...Мы некоторое время разглядывали шевелящийся между женских ног Олжасов зад, слушая ойкание его матери. Я сначала не понял почему маму не удивляет половой акт между матерью и сыном, но потом догадался что ей в такой позиции опознать их нелегко. Только когда Олжас кончил и скатился со своей матери моя удивилась: — Костик, это же друг твой, правильно? А это с ним его... его... — Мать его. — закончил я за нее. — Ма, чего ты так удивляешься? Мы же с тобой тоже... — Ну мы это мы... — растерянно сказала она — Я думала, мы редкое исключение, один случай на миллион. И то себя ругаю. А тут, оказывается, рядом еще такие же. — Ма, ну ты посмотри на это отстраненно. Вот есть парень, ему в его возрасте хочется трахаться аж зубы сводит. Есть женщина, ей без секса тоже несладко. А в этом долбаном санатории ни для нее ни для него даже ни одной подходящей кандидатуры нет! Ну почему бы им не помочь друг другу? — Так ведь мать и сын же... — А ты не думай об этом. Просто парень и просто женщина. У нее мужа нет, у него тоже никого. — Если бы так, то не только можно но и нужно. Но они ведь не просто парень и женщина! — А чем, мам, они отличаются? У них что, анатомия другая?Мама задумалась. Судя по всему, никаких достаточно веских аргументов у нее не находилось. — Но ведь нельзя же! Есть же мораль, нравственность! Общественное мнение наконец! — Ага, нравственность... Мам, если копнуть поглубже, к истокам так сказать, что говорят мораль с нравственностью про минет? Или когда в попу? А геи всякие? Даже сейчас общественное мнение это не одобряет. Только с мужем, только после свадьбы, только в миссионерской позиции. Все остальное под запретом. Вот только все на это плевали, главное чтобы «общественное мнение» об этом не узнало. А то тогда тебе сразу припомнят «мораль и нравственность». — Наверное ты прав... но все-таки как-то это... — Мам, ну объясни мне, почему два любящих друг друга человека не могут сделать друг другу приятное? Обниматься можно, поцеловать щечку, да и не только, можно, погладить можно, а вот именно так — нельзя. Это ж искуственные запреты! Вот например мораль запрещает показываться на людях голым, а нудистов — тысячи! А то и миллионы! И ничего, нормальные, достойные люди. Вот нафига такие запреты соблюдать?Мама не ответила, задумчиво глядя на меня. Потом перевела взгляд на окно: — Смотри, Костик, они опять! Ого, какой он у него! — обратила она внимание на член Олжаса, устраивающегося за вставшей раком матерью. — Кстати, мам, обрати внимание куда он ей вставляет. — Да вижу! — с досадой произнесла она.Олжас сильными движениями вгонял член в мать, заставляя ее раскачиваться. Я отступил на шаг, оказавшись сзади мамы. Легко приподняв юбку я стащил колготки на бедра и положил руку на трусики спереди, ощутив под ними мягкие заросли. Мама тут же прижала ее прохладной ладонью. Постояв так немного, она потянула мою руку вверх, а потом снова вниз, на этот раз в трусы. Мои пальцы впервые коснулись ее пушистого лобка. Мама толкнула меня ниже и средний палец вошел в складку между губками. Надо же! — подумалось мне — В попку она мне давала, а здесь даже пощупать ее не довелось! Даже посмотреть! Мама положила мой палец на клитор и легким касанием показала что надо делать, оставив
