стыда,Ей, с вагиной, полной спермы,Всё простишь? Ответь ей! — Да! — Ты, законная супруга,Семя то, что друг отдал,Ты простишь, и боль и скверну,Милому? Ответь нам! — Да! — Для услады безграничной,И без времени труда,Муж, жену в число публичных,Отдаёшь, ответь нам?! — Да! — Каждому, кто возжелает,Без числа себя отдать,Как мужчина пожелает,Обещай, супруга! — Да!Оба трудно и нетрезво,Мы с женою обнялись,В перевозбуждение чреслаВ вечной сладости слились.*7С позорной участью смиряясь,Вновь вижу лишь её одну.Не думалось, не представлялось,Не верилось, что я шагну,Приняв участие в развратеНе чьей-нибудь, жены, своей!И стану первым в многих ряде,Излившихся, со страстью, в ней!Но я не мог ... не быть с супругой,Сгорая в страсти от любви,Знал, что потом отдам по кругу,Но грязи не было в крови.Ведь знал, что рано или поздноПредъявлен будет Вовкой счёт,Нахально и неблагородноВозьмёт любимую в зачётЖены, своей, видавшей виды,По блядски бритой наголо,И только горько от обиды,Что обведён был так легко!Шагнул, и обнялся с подругой,И закружилась голова,И растворилась вся округа,Дела забылись и слова...Она стонала в каждом слоге,Прося меня «ещё, ещё!»Дружок поник, пролившись снова.Не зная, буду ли прощён,Скатился, уступая лоноРазгорячённой и родной,И награждён протяжным стономСменивший, овладев женой.Она в безумии металась,Их именем моим звала,И семя каждого вбиралось,И страсть безудержной была.А я смотрел, уйти не смея,Оставив здесь свою любовь,От горя плача, цепенея,И, ко стыду, желая вновь.К заре она совсем сомлела,С трудом пройдя повторный круг.В кисель расслабленное телоЗаполучил мой враг иль друг.Деревенелый, до предела,Все десять дюймов черенок,Не толще, чем у племенного,Любимой ткнулся между ног.Он наживлялся еле-еле,Под стоны на две трети вполз.Переворот на белом теле,И под супругой «дикий лось».Друзья её сажали, с силойДавя на плечи, нанизав,Пока всего не поглотила,Рубахой потной рот зажав.А то б под утро пробудилиДеревни, спящие окрест,Рыданья боли при насильеПроникновенья — женский крест.Потом у них пошло свободно,Так, будто ежедневно. Шок.Тесть зятю пособлял охотно,Приподымая, как мешок,Полубесчувственное тело,Он многократно отпускал,Растянутую до предела,На раскалённый, как металл.Вагиной с сиськами, не более,Была для них моя жена,И лишь для вскриков страсти с болямиДуша единственной нужна.Тот тесть поигрывал с Татьяной,Ласкал, то — клитор, то — соски.То, вдруг, покрутит, то — оттянет,То — между пальцев защемит.Вот, так и ездила родная:Тихонько ахая, скуля,Скользя от края и до края,По монстру, как простая бля.И я готов был провалитьсяОт этих хлюпов между ног,Почти бесчувственной блудницы,Которой уберечь не смог.И был стыдом клеймен сурово,И был глазами обвинён,Пока дружок раз восемь, снова,Поскольку пенисом силён.Когда же, я конца дождался,Самец рычал, что было сил,Минуты две опорожнялся,И, всё, что можно, затопил.Её с пытальщика подняли,И уложили на песок,И даже одевать не сталиНи сарафан, ни босоног.*8Заря сулила новый жарИ всё привычно возвращалосьК улыбкам всех неверных пар,И новых клятв не обещалось.Теперь я всех узнал легко:Два Галкиных, и Вовкин братья,Отец Володькин близ него,И парень, наш, с работы. Здрасте!Эх, только б он не разболтал!Иначе после — хоть уволься!Его, признаться, мало знал,А если б знал, какая польза?С женой на ручках поднялисьДо самой Вовкиной усадьбы,Очнулась, слезы пролились.Стыдимся. Ласково сказать бы!Одежду братья принесли,А я не мог отлипнуть глазом:По бёдрам с живота ползлиПодтёки — белая зараза.Она, не глядя на меня,Рассеяна в своём позоре,Унижена при свете дня,Забавой в ночь, ценою в горе.В дому ещё совсем темно.Мужей неверных жёны спали.В душе и пусто и срамно:С единственной чужими стали!Галина, верно рассчитав,Моей давно согрела баню,Сготовила отвар из трав,Приказ дала: несите, Таню!А мне всё чуда,
