настоящий страх. Я узнала не понаслышке о выражении «сердце в пятки ушло». Я взвизгнула, когда его не самых малых размеров рука приложилась к моей щеке. Он себя сдерживал, явно сдерживал. Если б не сдерживал, ... то при его габаритах, он бы меня убил с одного удара. Потом он схватил меня за волосы и приблизил к себе. На моих глазах проступили слезы, а он полюбовался этим и хорошенько тряхнув заговорил:
— Я за тебя заплатил, ты должна терпеть! Если нет — то возвращай деньги и проваливай сейчас же, второй раз я такой возможности не дам!
Мое сердце бешено стучало, щека горела, но черт возьми — я сейчас его желала! Желала как ни одного другого мужчину в мире. Он меня еще раз встряхнул для убедительности, и продолжил шипеть мне на ухо:
— Вы все суки, грязные паскудные шлюхи! Но ни одна из вас не способна дать мне то, что я хочу — безграничную власть. У меня было много женщин, для которых я не жалел ничего, я одевал этих подстилок как куколок, а они сбегали, стоило мне причинить им небольшую боль.
Я смотрела на него снизу вверх заплаканными глазами, смотрела ему в самые глаза и не смела отвести взор. Я чувствовала себя кроликом в тисках удава. Мои влажные губы дрожали, как, впрочем, и все тело. Из-за спазма в горле, я не могла вымолвить ни слова, а он все сильней стягивал мои волосы, не давая глазам высохнуть. Его рука еще раз обожгла меня пощечиной, отчего я вскрикнула, и пошатнулась, но его вторая рука крепко удерживала меня за волосы. С пощечиной спазм прошел и я заплакала, я зарыдала! Мне хотелось упасть на кровать и, свернувшись в клубочек, просто проплакаться, но он держал меня, держал и смотрел. Смаковал каждое мое всхлипывание, каждое подрагивание моих хрупких плечиков, а потом снова швырнул на кровать:
— Иди отсюда! Убирайся! Выматывайся!
Я упала на подушки, мои волосы налипли на влажные от слез щеки, и я с ненавистью взглянула на него.
— Ты! Ты жалкий, мерзкий подонок! И ни одна шлюха в мире тебя никогда не удовлетворит лишь потому, что твой член давно не работает! Одно другим не возместишь, сколь не старайся! Поэтому сколько не избивай меня — удовлетворения не получишь!
Мужик довольно усмехнулся, внимательно разглядывая мое заплаканное и теперь уже грозное лицо. Потом в доли секунды приблизился ко мне и сжал своей лапищей мое горло, и снова зашипел над моим ухом:
— Ты знаешь, что вид голой ругающейся женщины сильно заводит? А про то, стоит ли мой хуй, и как он стоит, и на сколько он велик, когда стоит — ты будешь рассуждать в слух, в то время как я буду безжалостно и без смазки драть тебя в задницу, — на этих словах я взвизгнула, почувствовав его грубые пальцы, проникшие ко мне в задний проход, — Ну как, нравится шлюхе новая роль безвольной игрушки?
О, как мне хотелось в этом момент прошептать «нравится», и умолять его отодрать меня в задницу, как он и обещал, и стать его безвольной игрушкой, как он и говорил. Но рано. Мужик явно получал удовольствие именно от сопротивления, от страха в глазах жертвы, от насилия над ней. Единственное, что выдавало мою блядскую натуру — это смазка, стекающая по внутренней стороне бедра, и, к счастью, пока еще им не замеченная. Тут я решилась на отчаянный шаг — я, посмотрев на него с такой ненавистью, что он казалось даже испугался, собрала всю слюну которая была в моем рту и плюнула ему в лицо.
— Не нравится шлюхе роль безвольной игрушки, — прошипела я ему в ответ, чувствуя как холодная хватка сильнее утягивается на моей шее. Его глаза тут же наполнились невообразимой яростью. Он бросил меня на кровать и достал из-за пояса пистолет. Я сначала подумала, что он ненастоящий. Но он, дабы развеять мои сомнения, специально при мне зарядил его и, усевшись на меня сверху, навел на мое лицо. Я задрожала от страха, глаза вновь наполнились слезами, и я принялась навзрыд умолять его прекратить это.
— Перестань, пожалуйста, я твоя! Что хочешь делай! Но
