лице Стив прочитал гремучую смесь бравады, неуверенности, азарта и детской жути.Значит, решила подзаработать девочка, думал Стив. В первый раз, значит...Рядом с ней освободился столик, и девушка, потоптавшись на месте, села в двух метрах от Стива. Он увидел, а точнее — почувствовал оживление в мужских рядах. Какая-то сила вдруг толкнула его вперед, и Стив подошел к девушке — неожиданно для самого себя. Он не успел понять, зачем он это делает. — Свободно? — произнес он кодовое слово, означающее начало игры.«Не воспользоваться таким преимуществом, черт подери...», думал он, оправдывая себя. Краем глаза он успел увидеть шевеление мужских фигур, которым не повезло.Девушка вздрогнула, глянула на Стива, как ребенок на Бабая, покраснела, поерзала на стуле — и неожиданно громко ответила: — А что, малыш, угостишь стаканчиком?И покраснела еще больше.Любой на его месте заржал бы, как конь, но Стив почему-то покраснел вместе с ней. — Отчего не угостить? Что дама соизволит заказать? — Ээээ... «Кровавую Мэри»! — выпалила дама, теребя руками скатерть.Стив еще не видел таких красивых рук — с тонкими, изящными пальцами. Девушка говорила с акцентом. «Иммигрантка, думал Стив. — Понятно: к чему пропадать такой красоте? Лучше продать ее, и подороже. Скоро на этих пальчиках поселится не один бриллиант...» — «Кровавую Мэри»? Ты уверена? Такая тонкая натура должна любить шампанское. — У... уверена. А что? — девушка обидчиво посмотрела на Стива. — Ничего-ничего. А может, еще и с вермутом? — Ну да, конечно! Я... я... — и девушка нервно засмеялась, глядя на Стива сквозь растопыренные пальцы. — Ну ладно. Одну «Кровавую Мэри» с вермутом, один Хеннесси Голд! — крикнул Стив бармену и сказал зачем-то девушке: — Не волнуйся. Все будет хорошо. — А я и не волнуюсь! С чего это ты взял, что я волнуюсь? — Не волнуешься?... Ну, значит, я ошибся. Меня зовут Стив...Он вопросительно смотрел на нее, а она на него. — ... Ну? А тебя? Как тебя зовут? — А... что, я обязательно должна говорить? — Хм. Я же представился? Должен же я как-то тебя называть?Девушка взяла у бармена «Кровавую Мэри» с вермутом, поднесла ко рту, глядя на Стива сверкающими глазами, лихо глотнула — и зашлась надсадным кашлем. — Ну! Я же говорил: лучше шампанское! — говорил Стив. — Я... я просто подавилась! — хрипела девушка. — Зови меня... зови меня Ау. — Ау? Никогда не слышал такого имени. — Меня так звали в детстве. Аааааах!... — Ау опрокинула в себя стакан «Кровавой Мэри».С минуту ее глаза круглели так, что Стив испугался. Лицо ее, и без того розовое, стало пунцовым, будто «Кровавая Мэри» подкрасила его изнутри... — Ну зачем же так? Такое нежное горлышко обжигать такой адской смесью... — Плевать! К чертям свинячьим! — прохрипела Ау. Ее голос стал на октаву ниже. — К чертям так к чертям. Но больше не пей такого. Бармен, стакан мятного! Со льдом... Ты... ты нравишься мне, Ау, — сказал Стив. — Почем нынче клубничка?Это означало «сколько стоит трахнуть тебя?»Обычно это говорилось позже, после обмена колкостями и любезностями, — но Стив вдруг почувствовал, что не может терпеть. Ну и ну, думал он, глядя во все глаза на пунцовую Ау, шмыгающую носом.Она была шатенкой — не крашеной, настоящей; вьющиеся волосы густо-шоколадного тона выбивались из узелка на затылке и обрамляли лицо, овальное, чуть неправильное, с нежными, нервно-гибкими чертами. Это была та самая красота, в которой одна незаметная черточка, нарушающая скучную правильность ... лица, делает его пронзительно-привлекательным. Вкус такой красоты — нежно-горьковатый с кислинкой, как у дорогого шоколада. «Кислинкой» Ау было созвучие ее изящно-нервного чувственного рта — с носом, ровным, тонким, как у красавиц Ренессанса, и с раскосым разрезом глаз, больших,
