тонко, с достоинством, — как идет к роялю, садится, кладет свои удивительные руки на клавиши... Минуту спустя поток звуков, чувственных, скользящих, дурманяще-прекрасных, увлек его, закружил, растворил в себе — и Стив всхлипывал, как старая дева, сморкался и тер глаза, не замечая веселых взглядов.Музыка была насыщенной, цветной, щемяще-пьяной, как воздух на улице; она несла Стива, как щепочку, и ему было страшно и хорошо от этого сумасшедшего кружения — так же, как ТОГДА, когда Ау обняла его и утопила в себе... Она играла про него, про них, про то, что было с ними ночью, — Стив чувствовал это так же ясно, как чувствовал вчера горько-сладкий вкус шоколада на ее губах. Ау доиграла, поклонилась восторженному залу, заиграла еще, потом еще, еще и еще... и всякий раз невидимая волна заново поднимала Стива и кружила его в щемящем океане, вымывая из него всю душу и все силы. «Как бесконечные оргазмы», думал он... Двухчасовый концерт пролетел, как мгновение. Стив не запоминал названия произведений, он даже едва помнил, что это Шопен — для него не было ничего и никого, кроме Ау и ее музыки, слившихся в едином щемящем созвучии.Когда концерт закончился, он некоторое время сидел на месте, осмысляя происшедшее; потом, услышав шепот «она в артистических» — вскочил и заметался, спрашивая у всех и каждого, где же эти артистические. В ногах его была ватная слабость, и ему было страшно.Выйдя наконец в нужное место, Стив вздрогнул, потому что увидел раскрасневшуюся Ау, окруженную плотным кольцом поклонников и репортеров. — Ау! — крикнул он, не соображая, что делает. Ау подняла голову, увидела его, вздрогнула, — а он уже проталкивался к ней, работая локтями и не извиняясь. — Ау! — добравшись до нее, он взял ее за руку и держал, не зная, что делать и говорить.На них смотрели десятки любопытных глаз. — Пойдем, — вдруг шепнула ему Ау и объявила дрожащим голосом: — Извините, леди и джентльмены, я должна... в общем... я скоро вернусь, — открыла дверь артистической, втащила туда Стива, захлопнула дверь и закрыла ее на ключ.Они стояли друг перед другом, держась за руки... Вдруг Стив привлек Ау к себе. Она застонала — но его язык уже проник в ее ротик, руки поползли по телу... и Ау обмякла в руках Стива.Секунду спустя они целовались, как бешеные, мяли, тискали и трепали друг друга, не обращая внимания на гул за дверью. — Ты до сих пор пахнешь шоколадом, — шепнул Стив, облизывая бархатную кожу Ау. Вдруг он повалил ее на большой бархатный диван, задрал юбку ее шикарного алого платья... — Что ты делаешь? — бормотали непослушные губы Ау, но Стив тянул с нее трусики с чулками, дотянул их до туфель, стреножив Ау, раздвинул ей коленки — и... Ау стиснула зубы, чтобы не застонать. Язычок Стива жалил ее прямо в сердцевину пизды, в горящий клитор; жаркие стоны рвались из ее рта, и она сдерживала себя из последних сил. — Стив... что ты... не надо, прошу тебя, — хрипела она, выгибаясь и подставляясь ему. Глаза ее были закрыты, и она не видела, как Стив встал, продолжая ласкать ее клитор пальцами, расстегнул ширинку, пристроился к ней... — Ааааоооооуууу! — стон все-таки вырвался из нее, когда член Стива вплыл в нее. Аурика распахнула глаза — и увидела перед собой нежный, безумный взгляд Стива.Он ебал ее прямо в артистической. Это было так невозможно и желанно, что Аурика не выдержала — застонала во весь голос, выпуская из себя страсть, бурлившую в ней... Стив крепко держал ее за голые ягодицы. Они оба полулежали на краю дивана, сползая вниз; Стив упирался ногой в ножку рояля — и ебал Ау, стонущую уже так, что было слышно за дверью, — ебал все сильнее, напористее, с силой насаживая ее бедра на себя.И вот — не столько от физического наслаждения, сколько от безумия самого момента, от немыслимой запретности того, что происходило с ней, Аурика почувствовала, как
