в тебе. Это же твой ребенок! И совершенно неважно, кто его биологический отец. Я буду его настоящим отцом. Обещаю, я буду любить его и никогда, никогда в жизни не припомню того, что ты сейчас сказала. Ким, я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.Она обняла его и прижалась к нему, но ничего не ответила.Все выходные она была совершенно подавлена и молчала, как ни пытался Гвидо развлечь и успокоить её. Он повёл её в её любимый ресторан — но кусок не лез ей в горло. Они долго гуляли по улицам города и он держал её за руку, и сидели в парке на лавочке прижавшись друг к другу и Гвидо нежно обнимал её и шептал ей на ухо ласковые слова, но она молчала и глаза её были опущены. Вечером, когда они легли спать, Гвидо ласково баюкал её на плече, пока она не забылась беспокойным сном. Ему безумно хотелось её, но он понимал, что ей сейчас не до секса. Когда она заснула довольно крепко, он сел на кровати. Ему было не до сна. Кулаки его сжались и зубы крепко стиснулись... Ему было нестерпимо больно, грудь просто разрывалась от еле сдерживаемых рыданий. У него не было обиды на Ким, он чувствовал к ней только жалость и нежность, и по-прежнему любил её. Он знал, что она не виновата. А вот Марникс... О, ему хотелось разорвать его в клочья, жестоко избить его до крови, даже убить... Он не мог отогнать сцены, которые возникали в его воображении: как Марникс целует её в губы, дотрагивается до её обнажённой груди, входит в неё... Он пошел на кухню, достал бутылку виски, налил почти целый стакан и залпом выпил его. \Он сел за кухонный стол, опустил голову на руки и разрыдался. Этот большой и сильный мужчина сидел и плакал от раздиравшей его боли. Он очнулся от тихих шагов. В коротенькой шёлковой сорочке, босяком, дрожа от холода в кухню вошла Ким. Она опустилась перед Гвидо на колени и приложила ладошку к его губам, чтобы он ничего не говорил. Она стянула с него майку и стала нежно целовать ему соски, а потом стала опускаться всё ниже по животу. Её рука скользнула в ширинку его шортов и достала его член. Она взяла его в рот, как самую большую драгоценность, и стала его ласкать. Гвидо откинулся спиной на стену, сидя на табуретке, и раздвинул пошире колени, подпуская Ким ближе. Под действием алкоголя и оттого, что он столько думал о ней сегодня, Гвидо просто улетал от экстаза. Они периодически занимались оральным сексом, но сейчас было что-то особенное. Его руки гладили её по волосам и по плечам. Оргазм был таким сильным и ярким, что ему пришлось закусить губу, чтобы его стон не был слишком громким. Она положила голову ему на колено и тихо сидела рядом с ним несколько минут. Когда его дыхание стало ровным, она взяла его за руку и повела в спальню. Она тесно прижалась к нему и заснула в его объятиях.В воскресенье вечером, когда ему было пора уезжать домой, Ким на прощание прижалась к его шее щекой и губами, обняла его и застыла. Она стояла так несколько минут, не отпуская его. Она обнимала его и прижимала к себе немного сильнее, чем обычно; и какое-то смутное тревожное чувство шевельнулось в его груди. Он взял её лицо в ладони и посмотрел в её грустные, покрасневшие от выплаканных слёз глаза. — Ким, я не хочу оставлять тебя. Может быть, возьмешь неделю отпуска и поедешь со мной? — Нет, Гвидо, не волнуйся, поезжай. Всё будет хорошо. — Я буду звонить тебе каждый вечер. А в следующую субботу мы пойдём с тобой покупать обручальные кольца, хорошо?Он ласково улыбнулся ей, и она ответила ему жалкой, вымучанной улыбкой.Она вышла проводить его до машины. Он ещё раз поцеловал её и завёл мотор. Ему ужасно не хотелось уезжать. Он поехал и смотрел в зеркало на хрупкую фигурку с опущенными плечами, стоящую на обочине. В один момент, когда он все еще мог видеть её, ему безумно захотелось затормозить и вернуться. Но он должен был кое-что сделать, и он нажал на педаль газа.В понедельник утром он ворвался в кабинет Марникса, схватил его и вытащил его из
