ее увидел перед аудиторией, маленький рост, скромная одежда и большие испуганные глаза). Мы несколько раз перебросились парой словечек по учебе, и из разговоров преподавателей я уже знал, что Свету воспитывала мама, папа же их — пожарный, погиб при выполнении своего служебного долга. Когда случился тот переломный момент в моей голове я так и не заметил, и не могу вспомнить и сейчас, но отчего-то она вдруг стала мне не чужой. Я смотрел на нее теперь по другому, может и она это замечала, и иногда грустное выражение ее лица озаряла легкая улыбка, когда наши взгляды встречались.
В тот день последней парой была лабораторная работа по химии, на улице уже стемнело, декабрь вступал в свои права. Леха Ковров шутил свои похабные шутки, отвлекая остальных, народ подхихикивал, девчонки смущенно улыбались, ботаны не отвлекались, а я смотрел уже минут 15 на Свету, как она аккуратно пишет в своей тетрадке, и переодически смотрит в микроскоп забавно прищуривая второй глаз. Препод ушел еще в начале пары, оставив нас под присмотром молодого лаборанта, который тоже подсмеивался над шутками Лехи. Мне с первого дня не понравился этот парень, слишком развязный, слишком наглый, хамоватый, но меня он никогда не трогал, при встрече уважительно первым тянул руку, и поэтому я просто старался не обращать на него внимание. Ковров встал с места, взял указку и расхаживая по аудитории дурным голосом показывал преподавателя. Он тыкал указкой в тех кто послабее, те глупо улыбались, другие ржали. Мышонок стояла согнувшись над микроскопом, я не обращая внимание на всеобщее веселье любовался ею. Ковров обходя аудиторию в который раз, начинал уже надоедать людям, ботаны все так же глупо услужливо улыбались в ответ на его тычки, и проходя мимо смачно шлепнул по заду Свету. Та моментально выпрямилась в струну и повернулась к нему, лицо ее горело пунцовой краской, в глазах заблестели слезы, губы предательски дрожали, она пыталась что-то сказать но видно было что ей не хватает воздуха. Аудитория взорвалась от смеха, внутри у меня тоже что-то взорвалось, адреналин бахнул в голову и мир замер. Встать со стула, два шага вперед, за плечо разворачиваю Коврова, вижу довольную ухмылку, два коротких удара левой в солнце и печень, тот падает, лицо его искажено гримасой, хочется бить еще, но что-то мешает, вдох-выдох, жажда крови спадает, слышу слова Андрюхи который держит меня, аудитория молчит, вижу испуганного лаборанта, вижу всхлипывающего мышонка. Сказал Андрюхе чтобы отпустил, тот увидев, что я успокаиваюсь ослабил хватку. Подошел к Свете взял за руку и вывел из помещения, запомнились стоны боли Коврова в абсолютной тишине класса. Я отвел ее к окошку, коридоры уже опустели, она посмотрела мне в глаза и тыкнув своим носом мне в грудь зарыдала. Тот момент был почему-то трогательным для меня, я стоял не дыша и боялся прикоснуться к Свете, казавшейся мне такой хрупкой, что прикоснись я к ней — в миг рассыпется. В тот вечер я проводил ее домой, она молчала всю дорогу, смешно пиная комочки снега и не смотря в мою сторону. У подъезда отдал ей сумку и она не прощаясь ушла домой.
На следующий день мы болтали с Андрюхой на перемене, он как всегда что-то бодро рассказывал, потом осекся и начал смотреть куда-то за меня, я проследил за его взглядом и увидел Свету. Она выглядела как всегда мило, аккуратно и скромно. Глядя в глаза она очень серьезным тоном сказала: «Спасибо» и развернувшись ушла. В глазах мелькнула улыбка, но может быть мне показалось. Больше мышонка никто не старался зацепить. Ковров дебил все так же шутил свои глупые шутки, еще подобострастнее тянул лапу при встрече и старался не смотреть на Свету вообще. А мы с ней стали общаться все больше, постепенно привязываясь друг к другу. Через полтора года она подарила мне свою девственность, но это возможно уже другая история..
Сейчас хочу вернуться к той вечеринке. Прошло
