конце концов она согласилась...
Последней мыслью было, что в конце концов, она может одеть длинную ... до пят сорочку, а искупается уже после, когда мальчики уйдут... О, если бы она знала, что такое индейская баня и какие мысли кроятся в голове её «банщиков»..
Потому, как скоро в невозможно жарко истопленной комнате, оба сына долго проходились по её телу пихтовыми вениками. И когда мисс Уолсори, совсем потеряла голову от выпитого вина и несравнимого жара в бане, распаренная до красна, совсем уж без сил, потому как ноги и руки, словно, стали ватными и многопудовыми... И вот тогда рука Саймона легла ей на грудь...
Мисс Уолсори, конечно, вскинула негодующий взор на старшего сына.
И обомлела в полном смятении чувств... Саймон совершенно обнажённый стоял перед ней и как-то странно и страшно улыбался... А его рука настойчиво мяла её грудь...
Но всё-таки, только сейчас она ощутила укол гнева... И это тоже было странным. Ни после того, что с ней сотворили в бане, ни сейчас, когда против всякой на то её воли, заставляли ублажать Джорджа, она не испытывала злости на своих сыновей, а только грусть и печаль. Но вот это самое, — «Джена, или мисс Уолсори». Её мальчики никогда так её не называли. Они всю жизнь трепетно любили и искренне почитали её, так что отец Джейкоб не раз в своих проповедях упоминал это в церкви, вызывая горделивый румянец на щеках мисс Уолсори под одобрительными взглядами соседей-прихожан. Джена привыкла слышать из уст сыновей другое обращение, — «дорогая мама», «любимая мама» и тому подобное... И ей совсем не нравилось, что её сыновья обращаются к ней теперь не так.
Ей это очень не понравилось ещё в бане, когда Саймон, прижав её лицо к свои бёдрам, так что её нос упёрся ему в живот и, дрожа от охватившей его греховной неги, прошептал:
— О, милая Джена... Господи, как же я долго мечтал об этом..
Мисс Уолсори кольнуло это ещё в тот миг. Но, тогда, что либо возразить на это ей помешал член сына глубоко в её горле.
— О, Джена... Я люблю тебя... , — Джордж смотрел в её глаза и приподнимаясь на локтях, тянулся к её губам.
Мисс Уолсори замерла, перестав двигаться на его члене и строго посмотрела в глаза младшего сына. Этот взор её мальчики знали с младых лет. Как-то, лет в пятнадцать Джордж ей признался, что этот взгляд сродни с ушатом ледяной воды за шиворот. Он действовал, даже на Саймона, всегда безотказно, — разьозорничавшиеся мальчики тут же успокаивались и, опустив голову в пол, становились, как шёлковые.
Вот и сейчас, невзирая на любовную горячку, Джордж нерешительно замер, глядя ей в глаза и краснея, будто нерадивый школьник. Что-то неладное почуял и Саймон, потому как мисс Уолсори ощутила, что хватка его ладони на её сведённых сзади руках ослабла, и другой рукой он уже не так сильно сжимал её ягодицу.
— Джордж... Я твоя мама... , — тихим, но строгим голосом проговорила мисс Уолсори, глядя в глаза сыну — ты забыл, что говорил преподобный отец Джейкоб на проповеди? Как подобает обращаться отпрыску не взирая на свои года, к матери или отцу? Я не потерплю подобного обращения от собственных сыновей, кому я дала жизнь и кого вырастила...
Джордж открыл рот, словно рыба, выброшенная на берег. Он зарделся от смущения и явно не знал, что сказать.
Мисс Джена почувствовала губы Саймона у самого своего уха:
— Простите нас, дорогая мама, мы не хотели Вас обидеть... , — тихо прошептал он извиняющимся тоном, — но просто мы решили, что теперь... После случившегося между нами..
Мисс Уолсори тряхнула пышными волосами:
— За это грязное непотребное дело, молодые люди, вы ещё получите от меня утром... Клянусь, за этот ужасный грех в церкви вы отслужите не одну епитимью, — она снова посмотрела в глаза Джорджу, — но ничто не даёт Вам права, юноши, относиться без должного уважения и почтения к вашей матери! Даже
