чтобы понять и оценить его внешность? Теперь можно, и мне стыдно.
Меня ведь нельзя захотеть — я страшный и худой. Теперь, он, наверное, спрашивает себя, как он мог целовать эти мохнатые брови и оттопыренные уши, как у него встал на это доходяшное тело, едва ли способное подтянуться хотя бы три раза или пробежать километр? Тело, где худоба скрывает отсутствие кубиков на животе? Тело, где ягодиц-то практически нет? Тело с обычным, отнюдь не огромным членом? То есть это я надеюсь, что обычным, но эксперт не я, эксперт — он, он перевидал этих членов...
Он стоит и смотрит на меня. И я чувствую, как опять задрожал, запрыгал этот мой «обычный». Ему, глупому отростку плоти, все нипочем. Не чувствует он ни растерянности, ни сомнений, ни страха...
— Как ты? Тебе понравилось?
Я слабо киваю. Так же слабо, как до этого уворачивался от его жадных рук. Я не знаю, что я ощущал в течение этого часа. Умом знаю, что меня целовали и ласкали — сначала в одежде, потом без нее. Потом трахали. Но что я ощущал... И не знаю, понравилось ли мне то, что я ощущал. Я только абсолютно уверен, что не забуду этого никогда.
Время идет, и мы оба молчим. Потом он становится позади меня на колени. Я чувствую его руки на своей попе.
— Ты в такой позе, знаешь...
Ладони кружат по моим ягодицам. Потом я чувствую поцелуй и легкий укус одной из них. И опять кружение ладоней.
— А давай еще раз!
Я открываю глаза и, не поворачивая головы, пытаюсь посмотреть назад. У него стоит. Дрожит и скачет. Точно так же, как у меня, а ведь он кончил только что...
На мою дырочку ложится палец. По моим ощущениям там огромная зияющая дыра, но палец поглаживает мой вход, и я понимаю, что сфинктер, оказывается, сомкнут...
Палец немного надавливает и легко, очень легко проваливается внутрь. Сфинктер сомкнут, но не держит...
К стрелянию и дерганью добавляется жжение. Жжет по всей окружности кольца. Вполне терпимо.
Палец легко расширяет отверстие. Теперь и смазка никакая не нужна... Наверное...
Я думаю о тех десятках, если не сотнях парней, чьи задницы ласкали эти руки. Моя задница двадцатая, тридцатая, сто девяносто восьмая — я даже не догадываюсь. Зато догадываюсь, что не последняя...
Я знаю все наперед. Я это проходил, в другой роли, с девушками, но проходил. Он будет трахать меня сегодня и завтра. Опять и опять. Потом он придет в аэропорт и будет тайком провожать меня, стараясь не попасться на глаза моим бабушкам-дедушкам-теткам. Его первый же имейл, который я увижу, войдя в свою комнату, будет длинным, нежным и полным сожаления, что мои каникулы так быстро кончились. Мой ответный имейл будет о другом, но тоже нежный и длинный, раза в три длиннее. Мы будем писать друг другу длинные письма каждый день. Постепенно они станут короче. Потом они станут приходить не каждый день. А однажды мы перестанем писать друг другу вообще. И он пойдет дальше, трахая новых парней. Мое имя будет у него в середине списка, и он даже не сможет припомнить через год или три, Руслан — это такой черненький с короткой стрижкой или эмо с крашеными фиолетовыми прядями... А вот я... Я буду жить, зная, что меня трахнули в зад. Любое подергивание сфинктера будет напоминать мне об этом. А любое восклицание «пидор!» будет заставлять меня внутренне сжиматься...
— Что с тобой?
Он больше не водит пальцем у меня в анусе. И не ласкает мою попу. Он обеспокоенно смотрит на меня.
— Тебе больно?
Больно ли мне? Да нет, наверное.
— Руслан, малыш, ответь! Тебе больно?
Малыш? Эвона как!
— Нет, — говорю я.
Он пересаживается на диван, приподымает меня, прижимает к груди.
— Ну же, малыш! Все хорошо!
Он гладит меня по волосам и целует в макушку. Совсем не эротично целует. Мне кажется, я чувствую в его поцелуях понимание...
Я прижимаюсь к нему...
Оставить отзыв об этом и других рассказах автора можно на ruslander. chat. ru
