сразу поняла — и что позволило мне выжить и проникнуть сюда. Я подошла к черной женщине совсем близко и присела на корточки прямо перед ее лицом, кладя руку ей на затылок.
— Лижи, черная сука! — я вжимаю свою промежность в ее лицо, чуть ли не вытирая себя им, — лижи тварь!
Словно в трансе Мари Бушер высунула язык и провела ... им вдоль моих половых губ. Ее муж уже доставил мне удовольствие, так что черной колдунье было непросто заставить меня кончить. Но она старалась, причмокивая, сосала клитор, запускала язык так далеко, как только можно, так что я, в конце концов, забилась в очередном оргазме. Прижав ее лицом к своей пизде я пара раз совершила вращательных движений бедрами, после чего отстранилась, внимательно разглядывая свою жертву. На меня смотрела черная рабыня с лицом залитым моими соками, униженная и растоптанная.
— В прошлый раз, — говорю я глядя на нее сверху вниз, — ты подарила мне трах с мертвым ниггером. Что же сегодня я тебе верну должок. У меня правда не ниггер, но хуй у моего жеребца и получше будет. И он тоже мертвый — мертвей не бывает.
С этими словами я соскальзываю с кровати и тут у Мари Бушер наконец прорезается голос. Истошно она орет, глядя на то, что, не спеша подходит к ее кровати, цокая копытами. И вновь злая, нелюдская улыбка раздвигает мои губы — я знаю, что она выглядит жутко, хотя и не вижу себя. Все-таки мне удалось поквитаться.
Самый страшный ритуал, из всех известных ведьмам Озарка. Убитый кабан, над которым читается множество заклятий. Потом я убила медведя, аллигатора и пуму, даровав чудищу когтистые лапы, острые зубы и хвост. Потом — купила на бойне елду самого здорового быка, какого только смогла найти. И, наконец оживляющее, самое сильное заклинание — с ним на устах я вложила в рассеченную грудь единственный орган дяди Джима, что я не съела сама и не отдала гулам.
Его сердце.
Так дядя обрел новую жизнь — пусть и чудовищем с телом и головой кабана, зубами аллигатора, передними лапами медведя, хвостом пумы и членом быка. Сие тело ему явно по нраву — вон как вздымается огромный хуй. Мари вскакивает, пытаясь отпрянуть в сторону, но огромная лапа отшвыривает ее обратно. Огромное тело вламывается между грубо раздвинутых, задранных ног и утробное рычание смешивается с отчаянным криком женщины, в которую входит толстый член. Я выскальзываю за дверь — мне не очень хочется смотреть на то, что будет дальше.
Вновь иду я по темным коридорам — ни от кого не прячась и ничего не боясь. Все в особняке спят — созданное мне чудовище не зря именуют Сонной или Кладбищенской Свиньей. Людей на которых ее насылают сковывает крепкий словно смерть сон. Чары эти действенны до утра, но до утра обычно не доживает никто. Разве что...
Ноги привели меня к двери в самом конце коридора. Я толкаю. Не заперто.
На белой простыне лежит, раскидавшись своим молодым черным телом Она.
Изабель. Лицо ее спокойно и безмятежно, полные груди слегка поднимаются в такт сонному дыханию. Простыня сбилась набок, обнажая изгиб крутого бедра, длинную черную ногу и совсем чуть-чуть — то, что находится между ногами. Я глотаю слюну.
— Прости принцесса, — шепчу я, опускаясь на кровать. Воспоминания теснятся у меня в голове и на плечи горной лавиной обрушивается чувство огромной вины. Я знаю, что я в своем праве, я знаю, что Бушеры получают по заслугам и все же...
Я опустилась на кровать, стягивая совсем простыню с тела Изабель и подалась вперед. Мой язык касается разом увлажнившихся лепестков и я чувствую на губах вкус ее любовных соков. Изабель что-то бормочет, на ее лице появляется довольная улыбка.
— Прости, — еще раз шепчу я и соскальзываю с кровати, выходя за дверь. Чуть ли не сразу за порогом я натыкаюсь на порожденную мною тварь. С мокрой морды падают капли крови, на когтях видны ошметки плоти, бычий член весь в крови и сперме стоит торчком. С жадной
