покажется, что так дальше, но на самом-то деле, всё равно.
После того, как всё это — вплоть до бёдер и ягодиц — подвергается осмотру, она говорит:
— Можешь потрогать щёки моего зада... Что-то я не слышу похвал.
— Они просто роскошны!
— Значит, ты восхищён? Что ж, эта похвала очень возбуждает. Кстати, называются они ягодицами.
Конечно я громко восхищаюсь не только их размерами и чистотой, но также и красивыми вьющимися шёлковыми петлями, которые сбегают между ними и накрывают розовое, очаровательно сморщившееся заднепроходное отверстие и поднимаются выше по прилегающей части спины. И всё это трогаю руками.
— Что ж, пожалуй, ты достаточно возбудил меня, — объявляет она. — Теперь, прошу тебя, наклонись вперёд и, просунув под меня руки, возьми в ладони моих малышей
— Чего-чего?
— Так мы, женщины, называем выступы на нашей груди, соски.
— Соски?
— Да, потому что младенцы сосут из них материнское молоко. Разве тебе никогда не приходилось видеть вымя у коровы?
— Приходилось. Но я не соотносил это с женской грудью.
— А теперь вот соотноси. Неплохо бы их помять, помять и погладить... Вот так!
— Приятно?
— Ещё как! Но чтобы должным образом возбудить меня, одну руку отними и поиграй ею с клитором.
Я делаю всё это более-менее сносно, но с нарочитой неловкостью.
— Вот так?
— Так, так, — одобряет она. — Вскоре ты достигнешь совершенства.
И мы опять гоним два круга, прежде чем она падает вперёд, а я, поскольку не вышел из неё, вынужден последовать за нею. Правда, потом мы разделяемся, и, повернувшись на бок, но всё ещё переплетённые, впадаем в глубокую дремоту, из которой нас пробуждает дневной свет. Миссис Дейл выпрыгивает из кровати и вытаскивает оттуда меня.
— Боюсь, что мы уже здорово проспали. А ведь меня ждут дела по дому и хозяйству.
Я же пытаюсь с трудом убедить её уменьшить ещё раз твёрдость, которая снова схватила меня:
— Видите? Потрогайте меня!
— Нет, мой дорогой мальчик, нам нельзя терять благоразумия, моя племянница, возможно, проснулась и встревожена моим отсутствием. Вдруг она поднимется, чтобы поискать меня? Так что до свидания, мой любимый! Вздремни ещё.
Она нежно обнимает меня, но не позволяет мне взять над ней верх и пойти далее, хотя и обещает:
— Я поищу возможность в течение дня, а уж в следующую ночь дам тебе столько, сколько тебе будет угодно.
И оставляет меня, а я раздумываю над удачным шансом, который кинул в мои объятия столь желательную и прекрасную женщину, ну и также поздравляю себя с хитростью, позволившей мне полностью убедить её в том, что она стала моей первой наставницей в искусстве любви, — обстоятельство, неизменно дорого стоящее, если иметь в виду пылкое воображения милого пола. И снова засыпаю, задаваясь вопросом, что тем временем Гарри сумел сделать со своей кузиной?
Поднимаюсь я ради удовлетворения естественных потребностей. И не успеваю это сделать, как входит миссис Дейл.
— Я уже несколько раз заглядывала к тебе, но ты сладко спал, — заявляет она.
— Почему же вы не разбудили меня?
— Разве может себе позволить твоя дорогая мама потревожить тебя?
Мне хватает минуты, от силы две, чтобы устремиться к ней, нежно обнять её, запереть (на задвижку) дверь, и заставить её, не совсем против её желания, подойти к кровати и просить её лечь на живот с краю и завернуть свои юбки.
Сам я становлюсь на колени и сзади гамаюширую ей влагалище, пока она не просит меня:
— Поднимись и выеби меня!
— Что-что?
— То, что делал уже ночью. Неужели не хочешь снова ослабить твёрдость своей вещи? Вон она какая! Ничего себе, затычка! Только смочи её своей слюной. У тебя её во рту, я чувствую, полно.
Я выполняю эту просьбу и направляю свой хуй в её
