Одежду эту родители покупали ещё, когда они жили в ГДР. Тогда мама была беременна Анькой. Правда, живот у мамы был поменьше, чем сейчас. Хотя, может Тимка и ошибался. И вот он стоял, ошарашенный увиденным. В самом деле, удивляться было чему. Обтягивающая «адидасовская» футболка нарочито подчеркивала налитую материнскую грудь с крупными сосками, а эластичные шорты подчеркивали выпирающий живот с крупным глубоким пупком и пухлыми половыми губками между ног. Одним словом, Тимка встал, как столб. Однако, совладав с собой, он вспомнил о недопустимости робости и сказал, как лихой жиголо:
— Мам, очень сексуально выглядишь! — Отец посмотрел на него со снисхождением и уселся за стол.
Мать ничего не сказала. Она была ошеломлена не меньше. Она успела открыть рот, но Тима спокойно прошел к столу мимо ней и, слегка задев её беременный живот, уселся рядом с отцом.
— Ты ничего не забыл? — начала мать, обращаясь к сыну.
В ответ отец повернулся к ней и сказал:
— Мы ждем чаю, дорогая!
— Сейчас, дорогой... — начала она, но внезапно повернувшийся Тимка остановил её.
— ... И покрепче! Понятно?
Мать так ничего не смогла возразить. И она покорно начала наливать чай своим «мальчикам». Тима встал, чтобы помочь ей и, как бы случайно, повторно задел её беременное пузо. Мать опять открыла рот, чтобы что-то сказать, но Тимка проворно взял кружки с налитым чаем и поставил их на стол.
— Живее нужно! — произнес он. — Пошустрее!
Мать хотела что-то сказать, но отец жестко произнес:
— Хватит уже стоять! Садись и пей чай!
Мама присела за стол и уже хотела пить чай. Внезапно Тимка, притронувшись к кружке и отпив, обжегся и закричал:
— Кто так чай подает! Кипяток! Дай мне холодной воды!
Мать на сей раз машинально, не раскрывая рта и не раздумывая, поднялась из-за стола и потянулась к графину с холодной водой.
— Быстро! — скомандовал Тима.
Мать послушно и аккуратно поставила на стол перед сыном графин.
— И чтоб это было в последний раз! Поняла? — не унимался сын.
— Поняла-поняла! — тихонько и робко произнесла мать. — Не сердись, пожалуйста!
— И хлеба дай! Или батон! — продолжал командовать Тима.
Мать встала, чтобы подать то, чего требовал сын, но сын произнес негодуя:
— Аааа! Всё приходится делать самому!
Он встал из-за стола и, подходя к соседнему столу с хлебом, вновь «случайно» задел беременный живот матери. Он прекрасно справлялся с ролью диктатора. Мать даже не пикнула и не посмела открыть рот. Только инстинктивно схватилась за живот.
— Дай сюда! — крикнул он, забирая из рук матери хлеб. — Я есть хочу!
Он потянулся за батоном и его рука задела теперь уже материнскую грудь.
— Иди, пей чай! — скомандовал он.
Мать послушно пошла на свое место и принялась пить чай. Тимка тоже сел на свое место и принялся резать батон и хлеб.
— Черт! А масло где? — крикнул он.
Мать уже быстро встала и, придерживая рукой живот, открыла холодильник, доставая пачку масла. Она нагнулась и выделявшиеся ее пухлые половые губки выперли из шорт.
— Классно выглядишь, ма! — не унимался Тимка. — Я же говорю тебе, что ты у нас очень сексуальная!
— Спасибо, сынок! — услышал он внезапно. — Вот тебе масло! Что-нибудь ещё, голодный ты мой?
Садись! Сама пей чай! — командным тоном произнес сын.
Мать, утомленная, села за стол и принялась допивать свой уже остывающий чай.
— Давай подолью? — сын говорил решительно, тоном, не терпящим возражения.
— Спасибо, сынок, если не трудно! — тихонько произнесла мать.
Тима добавил горячей воды, и дальнейшее чаепитие проходило спокойно. Сын посмотрел на отца, как бы вопрошая его о своем поведении, но отец только сухо кивнул и улыбнулся. Тимка понял, ... что всё идет как надо. Он поблагодарил за ужин и вышел из кухни. Спустя некоторое время он услышал из кухни своеобразный диалог.
— Какой-то он сегодня возбужденный, — начала мать.
— Они в этом
