Ника явилась ему, как... он не мог подобрать слов для Нее. Она стала смыслом его жизни. Сколько раз Виктор дрожал, когда мимо проплывала хрупкая фигура; сколько раз он держал ее руку со смычком, добиваясь пластики в игре, и плечи, освобождая спину от зажимов; сколько раз пытался незаметно заглянуть в выемку декольте и разглядеть груди; сколько раз... Он не знал, когда симпатия трансформировалась в любовь, и не считал себя вправе раскрываться Нике: это не сочеталось в его глазах с целым рядом табу — с этикой педагога, с ролью Старшего, Наставника, с дружбой и доверием, которые Ника питала к нему... Ника знала, что отношение Виктора к ней совсем не похоже на отношение педагога к ученице, но НАСКОЛЬКО не похоже — и не подозревала.
— ... Ну что такое, Ника? Не выспалась? Или тебе подменили? Может, это не ты, а твой двойник-шпион? — шутил Виктор, пытаясь разрядить обстановку. Концертмейстера сегодня не было, и они были одни. Ника вымучено улыбалась и молчала, не глядя на Виктора.
— Ну ладно. Сегодня от тебя маловато толку. Отпущу-ка я тебя восвояси. Иди, Ника-Земляника, отдыхай от музыки, а я от тебя отдохну. Сдашь ключ на вахту...
Он встал, собирая вещи. Когда он уже был в дверях — услышал за спиной:
— Виктор Алексеич...
Он ЗНАЛ, что Ника окликнет его. Но обернулся, как ни в чем ни бывало, стараясь быть невозмутимым:
— Ась?
Ника смотрела в пол. Потом вдруг вскинула головку, тряхнув кудрями, и посмотрела ему прямо в глаза. Лучше б она этого не делала...
— Виктор Алексеич, это... это вы писали тот рассказ?
Взгляд ее пронзил Виктора, как ток; и поэтому он безнадежно выдал себя — прежде, чем взял себя в руки:
— Ааах... Ты... ты читала? Какой рассказ? — попытался он исправить положение, но было поздно.
Оба они поняли это.
— Значит, вы... Я... я сразу догадалась...
— Подожди, Ника... Какой рассказ? О чем ты говоришь?
Но темным глазам Ники нельзя было врать:
— Вы же знаете!... Тот, который на том сайте... — и Ника покраснела от необходимости произносить слово «эротический»...
Виктор понял: дело труба.
— Ну хорошо, Ника... Раз ты меня раскрыла... — Он старался «сохранять достоинство», хоть и чувствовал, что краснеет не меньше Ники. — Хорошо. А... а как бы ты к этому отнеслась? — спросил он и понял, как по-идиотски прозвучал этот вопрос.
— К чему?
— Ну... вот к этому... К тому, что я пишу такие рассказы?..
— Не знаю... — Ника вдруг неловко рассмеялась. — Не знаю! Вы пишете... Это ваше дело...
Она закрыла лицо руками.
— Ну, а все таки? Ты... — Виктор говорил торопливо, боясь, что Ника обидится или разревется, — Ты не разочаровалась в любимом педагоге? — и стиснул зубы от неловкости шутки.
Она посмотрела на него сквозь пальцы — краем глаза.
— Я... я не знаю. Я растерялась. Честно. Я сразу поняла, что это вы, а я — это я. И я представила...
— Что?
— Ну... как это все... — Ника отняла руки от лица; щеки ее были в красных пятнах. — А вы... вы в самом деле?
В ее глазах сверкнул какой-то особый огонек. Шутки кончились. Виктор помолчал и сказал, глядя ей в глаза:
— Да. В самом деле. Да ведь ты знаешь, Ника. Давно знаешь.
Глаза Ники темнели и распахивались все сильнее... При всем ее шоке ответ Виктора вызвал на ее личике невольную улыбку торжества, хоть оно и горело, как мак.
— Я знаю, что вы... что вы любите меня, вы мне как папа... но не знала, что — ТАК...
— Я и сам не знал, Ника.
— И что... вы хотите... ?
— Очень хочу.
Сердце Виктора билось, как сумасшедшее. Странно, но он как-то мгновенно почти успокоился — умом; он просто волновался, но неловкости не было, она испарилась. Наоборот, он будто нащупал какой-то путь...
— А что, я... я действительно для вас — такая, как вы описали?
— Ника... — Виктор подошел к ней. — Ника...
Он медленно поднес руку к ее лицу. Ника дрожала, но не шелохнулась. Виктор коснулся щеки, погладил ее; взял за подбородок, приподнял малиновое личико... — Ника...
... То, что было
