полушария, и сильно сжали их. Она томно вздохнула, презакрыв глаза и слегка запрокинув голову сидя на нем. Она как всегда была в стрингах, они обтягивали ее упругие ягодки, которые четко подходили под размер его сильной и большой ладони, которые имеет каждый парень занимавшийся профессионально греблей.
Какая же она крепкая ее попка, настоящий орех, и так приятно за нее держаться, — думал он держась за самую соблазнительную часть ее тела.
Она сама начала расстегивать ему ширинку и доставать его друга, которому уже давно было там слишком тесно. Она лукаво смотрела ему в глаза.
Она: Меня мало волнует сегодняшние опоздание... Тоже мне напугал... ремнем... не в первый раз... потерплю. — Сказала она, плавно начиная вращающие движения бедрами, переходящие в своеобразный танец на нем.
Он: То есть, не в первый, разве это была не шутка?
Она: А то!
Он: Но ведь тебе уже 17?
Она: Ну и что? Ты думаешь что 17-ти летние девушки не получают ремешком по попке когда они себя плохо ведут?
Он был в шоке.
Она: Та ладно тебе... нечего страшного, нечего смущаться... я вижу как тебя это завело...
Он: Но ведь тебе уже 17?
Она: Да... ну и что? Последний раз меня пороли пол года назад... и мне тоже уже было 17.
Он: Не может быть...
Она: Не веришь?
Он: Нет.
Она: А хочешь... мы сегодня специально опоздаем? И меня накажут... Ммммм?
Он: Ну раз тебя могут наказать тогда луче не опаздывать... ты же не хочешь... — тут он сглотнул почувствовав как пересохло в горле и приятно защекотало в груди, и следующие слова были слегка охрипшим от волнения голосом — что б тебе разукрасили весь зад ремешком?
Она: Кто тебе сказал что я не хочу? А может я хочу что б меня выпороли... как школьницу... малолетнею... — В паузах между словами она прерывисто дышала, продолжая тереться об его торчащий кол внушительных размеров своей киской, прикрытой лишь мокрой насквозь тканью трусиков. — ради тебя, мммм? Хочешь я вытерплю эту порку... за тебя... специально опоздаю... — паузы между словами стали более долгими и ее дыхание более прерывистым, а голос стал слегка дрожать. — сама принесу ремень... подойду к креслу, помнишь то что стоит у меня посреди комнаты? У него еще такие большие подлокотники... и запущу руки под юбку... сниму эти трусики до коленок... спущу их... — Тут в паузах она уже начала постанывать, жадно ловя воздух слегка преоткрытыми губками, и темп движения ее таза стал мене быстрым, зато более судорожным, и каждый раз задерживался перед новым сильным толчком вперед, при этом всем она томно смотрела ему в глаза. — лягу животом на подлокотник... прогнувшись... в талии... ногами я буду упираться в пол, а мое тело будет расположено между подлокотниками... по кошачьи оттопырю попку... и медленно подтяну юбочку... боле того я постараюсь молча вытерпеть все удары... толстым... кожаным... тяжелым... солдатским ремнем по моей попке... и я это сделаю ради тебя, хочешь?... Чего молчишь?
Он: Ну я не знаю...
Она: Смелее... ты ж хочешь этого... я вижу...
Он продолжал мять ее упругую плоть, а она медленно начала подрачивать его член, и возить им по своим мокрым трусикам. Она привстала, зажала его член между своих сильных бедер, и начала плавные движения тазом. Надо сказать у нее это отменно получалось, так как она занималась восточными танцами не один год, и умела свести этим сума.
Она: Ну? Так что... о чем ты сейчас думаешь? — Спросила он продолжая свой танец и сверля его своими томными карими угольками, глаза в глаза.
Он: Та вот, пытаюсь представить — Тут уже его голос дрожал, и между словами он прерывисты дышал. — как 17-ти летнею девушку... такую как ты... будет пороть отчим офицерским ремне по заднице.
Она: А что тут представлять? Подойду к креслу, запущу руки под юбочку, спущу трусики,...
Он перебивает: Но постой... Зачем? Они же у тебя и так нечего не прикрывают.
Она: Ну и что? Отчим всегда
