перебить этот поток бессвязного бормотания Евсей произнес командным голосом: «Так, говори четко и толково, чего надо, а то — выгоню!».
У женщины заплясали губы, она готовы была расплакаться, но, сдержав себя, сказала; «Дров на ... зиму, а то мы с Ванечкой замерзнем!».
«Ванечка, это кто?».
«Сынок — два годика всего».
«Как звать?».
«Таня, ой, Татьяна Зотова».
* * *
По осенней лесной дороге медленно ехала телега, двигаемая старою сивой кобылой. Телегой правил Евсей Смоляков, на телеге сидели два его «гвардейца» и Татьяна Зотова. В телеге лежали топоры и пару пил.
«Вылазь, приехали!», скомандовал Смоляков.
Он уже приметил три старые засохшие березы — то, что надо на дрова. И работа закипела. Евсей показывал, как надо делать надпилы, чтобы деревья падали куда надо, не калеча людей. Этому он научился в Сибири.
* * *
Огромная поленница березовых дров лежала под навесом во дворе у Татьяны. Жуткий призрак смерти от холода больше не маячил перед глазами. Четыре раза по полдня выделял Евсей на это мероприятие. Надо было: свалить деревья, распилить на колоды, загрузить в телегу, довести, а потом выгрузить, да еще и поколоть. Колол Евсей сам, хватая топор, то в правую, то в левую руку. Татьяна заглядывалась, как он это делает играючи. Будучи сама деревенской жительницей, она оценила и силу, и ловкость, и быстроту, с которой он это проделывал. И вот всё сделано — работа закончена. Татьяна наготовила, чего смогла: испекла пирог с грибами, наварила картошки, яиц, навалила на стол зелени и овощей. Выставила две бутылки самогону. И, наконец, пригласила Евсея и его солдат к столу.
Евсей зашел, посмотрел на всё это изобилие. Молча взял большую миску, отвалил туда горячей картошки, ухватил со стола бутылку самогона и вышел во двор.
«Вот вам от хозяйки — отдохните сегодня», Евсей отдал всё это своим подручным и приказал ехать на свиноферму. А сам пошел в дом.
«Неча их баловать — и у себя на свинарнике пожрут!», без злобы, но строго сказал Евсей.
«Ну, тогда Вас прошу к столу, господин ефрейтор!».
«Слушай, когда мы одни, можешь называть меня просто — Евсей?».
Татьяна растерялась, потом часто-часто закивала головой: «Могу, конечно, могу».
«Ну, вот и называй!»
«Евсей, угощайтесь, пожалуйста!», вежливо и даже торжественно сказала Татьяна.
Евсей ополоснул руки под жестяным умывальником и сел за стол. Потом развязал свой вещмешок, именуемый в простонародье «Сидором», и достал из него бутылку коньку, кусок свиного сала и кусок копченого мяса.
«Ну, что Вы, что Вы, Евсей!», запричитала Татьяна, «Зачем, я и так много наготовила!».
Евсей веско сказал: «Уймись! Тебе еще кормиться всю зиму и мальца кормить!».
Татьяна закивала головой подтверждая, что, да, так оно и есть. Потом ойкнула, подбежала к буфету, быстро достала оттуда две граненые стограммовые стопки и поставила на стол.
Евсей разлил коньяк — выпили, стали закусывать.
«За Ванечкой бы сходить!», забеспокоилась Татьяна. Сына на время работ оставила у старой соседки — Михайловны.
«Успеется!», осадил Евсей, разлил по второй.
«А давай-ка, на брудершафт!».
«Это как?».
«А немцы так пьют, когда хотят друг с другом «на ты» общаться! Только потом поцеловаться надо — по-братски».
«Ну, если по-братски — то можно», согласилась Танька.
Они выпили, Евсей обнял ее и приник долгим поцелуем в засос.
«А это по-братски?» опьянев после двухсот граммов коньяка, спросила Танька?
«Не, это у нас получилось по-сестрински!», хохотнул Евсей.
Окончательно захмелев, Танька запричитала: «Вы мой спаситель, я для Вас... «.
«Мы ж «на ты» теперь!», перебил Евсей.
«А, ну, да, я для тебя теперь всё сделаю!».
«Ну, так уж и всё?», ухмыльнулся Евсей.
«А хотите...», Таньку понесло, «Вот вашей сейчас буду, вот, прямо сейчас, только скажите!».
«Эка невидаль, я что, баб, что ли не имел?».
«А вот так не имели!», упрямо
